Случай Эренбурга

Эренбург и Жан Ришар Блок.

С Альбертом Эйнштейном. Принстон. Май 1946 г.

Одна из тех карикатур, которые заполнили страницы советских газет после сообщения ТАСС о раскрытии заговора «убийц в белых халатах».

Чем более честными и правдивыми выглядели его «идейные задумчивые глаза», тем лучше исполнял он роль, назначенную ему гениальным сценаристом.

Картина Маревны (М. Воробьевой-Стебельской): «Друзьям с Монпарнаса посвящается».

Горький в круг ее «друзей с Монпарнаса» не входил. Тем не менее, она поместила его в центре своей картины.

Вот как она это объясняла:

«Именно Горький посоветовал мне подписывать картины „Маревна“ — именем морской царевны из русской сказки. „Ни у кого никогда не будет такого имени, — говорил он, — гордись и оправдай его“.»

27 января 1953 года.

Речь на вручении ему Сталинской премии «За укрепление мира между народами».

Слева — академик Скобельцын. Справа — Анна Зегерс.

«Они думают, что я с Хрущевым каждый день чай пью», — ворчливо говорил он о некоторых своих наивных читателях. Чай с Хрущевым он, может, и не пил. Но какие-то встречи у них все-таки были. Вроде, например, вот этой, когда Никита Сергеевич тоже получил (уже не Сталинскую, а Ленинскую) премию Мира.

Эренбург однажды сказал:

— Людям, страдающим морской болезнью, советуют глядеть на берег. Меня не укачивало в море, но не раз меня укачивало на земле. Тогда я старался хотя бы издали взглянуть на Константина Георгиевича Паустовского.

С Лизлотой Мэр.

Это была самая долгая и глубокая, последняя его любовная привязанность. Когда они познакомились (в 1950 году), ему было шестьдесят, а ей — меньше тридцати. И он был счастлив, когда у него в жизни случилось то, о чем мечтал Пушкин: «И может быть, на мой закат печальный блеснет любовь улыбкою прощальной».

Его называли «Ильей-пророком». Но сам он в своих мемуарах то и дело грустно констатирует: «Пророком я не был…»

«Толпы пришли на его похороны, и я обратила внимание, что в толпе — хорошие человеческие лица… Это была антифашистская толпа… Значит, Эренбург сделал свое дело, а дело это трудное и неблагодарное».

Надежда Мандельштам