Случай из жизни государства (Эксперт)

Готовясь к поездке в Зимлаг Марина решила сегодня же обменять на рубли две тысячи долларов - она взяла их взаймы у подруги в расчете на обещанную доплату (20 тысяч!) от "Добрых Людей". Деньги, зеленые десятки, перевязанные хлипким шпагатиком и завернутые в обрывок газеты, торчали из сумки. Любой воришка счел бы этот сверток за ничто, не покусился бы...

Остальную сумму Галина Ильинична надежно, как ей казалось, спрятала в шкафу, между стопками белоснежных простыней, пододеяльников и наволочек.

Марина в эту ночь почти не спала, думала, как всегда, о Викторе: его отдаленность в пространстве уже виделась ей исходом некоей операции, как будто содрали часть кожи с тела и увезли в неизвестном направлении. Или: как будто это её, Марину, странным образом вырвали из собственной плоти и держат в заложницах до полной выплаты неизвестных долгов. Она часто повторяла мысленно или тихо вслух почти заученные фразы о любви, нагнетала в себе безвыходные чувства, плодила мрачные, но почему-то приятные мысли; но и без слов и без мыслей ощущение абсурда разделения не покидало её. Тут уж не до любви, когда режут по живому; или это и есть любовь?

Никогда она не ездила столь далеко - а по карте до Зимлага было не менее четырех тысяч километров, это по прямой и самолетом...

На поездах-то они, бывало, путешествовали с Виктором, ещё до рождения первенца Сережи, доезжали, например, до Симферополя, а потом, троллейбусом, до Алушты...

Виктор не любил авиацию: не боялся летать, а именно не любил, считал, что транспортный прогресс обязан был остановиться на железной дороге, в ней ещё сохранялась ритмичная поэзия, мистика миров, появляющихся за окном в мерцании вокзальных фонарей и исчезающих в кромешной ночи. Взлет авиалайнера не вызывал никакого восторга: набитая людьми алюминиевая капсула с крыльями и моторами была готова в любой момент треснуть, расколоться под воздействием стихий или по воле сволочи.

Марина пыталась прояснить земные пути к Зимлагу, но оказалось, что лишь до краевого центра К. можно было добраться поездом, а далее неизбежный вертолет, бескрылая машина.

Теперь оставалось только приобрести билет в неизвестность.

Утром позвонил Голощапов, сказал, что в к четырнадцати ноль-ноль придут юристы из "Добрых Людей" - подписать кое-какие оставшиеся бумаги. Марина, ничего не понимавшая в подобных делах, была очень благодарна Голощапову за его заботу и участие в обмене. Она много слышала об обманутых доверчивых гражданах, которым то деньги не возвращали, то квартиры отбирали. А тут все делалось для общей пользы, по-человечески, как и бывает между людьми, и Голощапов, как друг семьи, ничего не попросил... (Марина сама решила: отдам ему пятьсот долларов за труды).

- Мама! - крикнула она вверх, не оглядываясь. - Не забудь! В два часа "Добрые Люди" придут!

- Да! Да! - отвечала Галина Ильинична. Она с удовольствием вспомнила о предстоящем визите юристов-риэлтеров - уж очень ей понравились любезные молодые люди. И Голощапова она уважала: он крепко стоял на ногах, не то, что некоторые...

- Так что же здесь случилось? - снова обратилась Марина к соседке.

- Так подзорвали кабачок наш! - бодро, как прогноз погоды, сообщила соседка-старушка, москвичка-старожилка - из таких собирала свой образ Рина Зеленая. - То ли, значит, воры бандитов, то ли бандиты воров... Вон как разнесло кафешантан: рожки да ножки! А ты, мамаша, спишь, видать, хорошо, бомбой не разбудишь!

Теперь у Марины сердце как будто остановилось на мгновение, а потом снова застучало в моторном ритме. Она потянула детей, чтобы поскорее уйти отсюда... куда-нибудь, где нет ничего, что...

- Атомной их надо! - крикнула вслед веселая старушка.

Сережа очень расстроился. Как всякий мальчишка он хотел бы увидеть или хотя бы услышать настоящий взрыв. Аня и Ляля ничего из разговора с соседкой не поняли, продолжали весело щебетать о чем-то девчоночьем. А оторванная бандитская (или воровская?) рука промелькнула очень быстро, дети не успели обратить на неё внимание, больше интересовались руинами, дымом, милицейскими машинами.

- Такси, такси!!! - истошно, по-бабьи (никогда не умела) завопила Марина. И замахала свободной правой рукой (в левую вцепилась робкая Ляля).

И тут же возле тротуара услужливо притормозил серебристый "опель-вектра".

- Куда, девушка? - вежливо осведомился гладкий, в во всем кожано-бледном, похожий на замороженного кальмара, водитель. На правом щупальце, обхватившем руль, сияла мощная золотая печатка - точно как на оторванной руке из "Русского Самурая".

- В Домодедово, в аэропорт, в аэропорт! - выкрикнула дочь профессора Лесовицкого, тихая московская барышня. В детстве у неё были очень восприимчивые к сквозняку ушки. Перемена климата всегда грозила ей всем, чем только можно грозить в подобном случае.

Ляля, Аня и Сережа, толкаясь, полезли на заднее сиденье. Владелец "опеля" (из "новых", - подумала Марина) услужливо распахнул правую дверцу.