Случай из жизни государства (Эксперт)

Зек Макаров по прозвищу Парамоша отправил уже восемь писем: четыре домой, матери, два - школьному товарищу Вите, ещё два - бывшей своей сожительнице Ранетке. Отправлял он их "дорогой", через вольнонаемного прораба стройбригады. Во всех посланиях содержалась одна и та же просьба: выслать на явочный адрес ментовского городка Льдистый деньги, пять тыщ "деревянных". Именно такую сумму Макаров просадил в нарды формовщику Акуле. Акула ждал денег, а денег не было, ибо не было ответа ни на одно письмо. Видно, почта стала работать как все остальное: ползучими агонизирующими периодами. До последнего дня отдачи оставалась неделя, надеяться можно было только на чудо. Предстояло определиться: то ли ломиться, подобно помойной овце, на вахту, кричать "Караул!" и прятаться от расправы в ШИЗО, то ли обреченно ждать решения своей участи от Акулы вкупе со "смотрящим" Монголом. Тут вариантов мало: фуфло (не отданный по игре долг) есть фуфло, расплата известная, по понятиям... Лучшее - покалечат и зачушкуют в самые шестерочные низы. А могут и ниже опустить, беда...

Парамоша сидел за кражу третий раз: так сложилась его грустная жизнь. В зонах ему везло, он жил в мужицкой масти и все три раза попадал в хороший отряд, путевую бригаду. В нарды играл и раньше, "обувал" на небольшие суммы лагерных лохов, был осторожен и расчетлив. А тут как будто бес попутал: зарылся, закуражился, объявлял "На все!" - и за три часа попал на пять "косых". Для воли сумма небольшая, достал бы через час, а в зоне - целое состояние, пятьсот "вагонов" (пачек) хорошего чая, чифири год, а то полтора...

Он достал из тумбочки банку с заваренным пойлом, перелил тягучую черноту в граненый стакан и сделал пару глотков. Передать стакан было некому: последнее время мало кто делил с ним чифир, законно предполагая судьбу Макарова решенной.

- Ну-ка, Парамоша, дай хлебну малость...

Справа, в проходе, стоял Монгол. На лице его едва просвечивалась улыбка.

- Я - пожалуйста, я - всегда, - засуетился, не зная что и думать, Макаров. - Присаживайся, браток!..

Монгол сел на край шконки, принял в руки горячий стакан и пригубил норму. Лицо его перекосилось.

- Да ты, земляк, кисель пьешь, а не чай! Небось, в таком чифире ложка стоит!

- Привык - всегда крепко завариваю...

- Разговор у меня к тебе есть, - посерьезнел вдруг Монгол. - Ты ведь Акуле пять штучек в нарды просадил, так? Фуфло на горизонте...

- Так, - угрюмо подтвердил Макаров.

- Чтоб не темнить долго, слушай сюда: я тебе дам "бабки", отдашь Акуле. А потом ныряй ко мне в угол - есть серьезный разговор. Но не менжуйся, покупать не буду - дело общее...

Макаров уже как бы и не слышал вовсе слов Монгола. Что-то произошло наверное, то самое чудо, о котором мечтает всякий зек: везуха, скощуха (амнистия), фарт, баба, чай...

Монгол отхлебнул ещё немного чифира - и вновь лицо его перекосилось от нестерпимой горечи. Он сунул под макаровскую подушку бумажный сверток, подмигнул Макарову и направился в свой блатной уголок.

Спасенный Макаров, прикрывшись подушкой от посторонних глаз, развернул бумагу. Сверток-то был маловат для пяти тыщ, и само происшедшее, в свете всего тюремно-зоновского опыта, находилось за гранью реального, фантастика, да и только... Впрочем, под бумагой оказались десять "пятихаток", новеньких и хрустящих. Они были слегка стянуты слабой резинкой.

Несостоявшийся фуфлыжник аккуратно проделал обратную операцию и направился в дальний конец барака: туда, где Акула что-то оживленно обсуждал со своим "семейником" Туманом. Руки у Макарова слегка дрожали, как во время "отходняка" после недельной пьянки; в груди было прохладно.

- Ты чего, Парамон, - удивился Акула (он даже чуть испугался: сколько было случаев, когда фуфлыжник "мочил" кредитора).

Вот, бабки принес, посчитай, - равнодушным тоном произнес Макаров будто и не было мандража, страха, неведения.

- Ни хрена!... - У Акула глаза расширились как у ребенка, увидевшего зебру или гориллу. - Бабки! Во! Ништяк, йохалэмэнэ...

После отдачи долга Макаров пошел к Монголу. Там он присел на шконку, и Монгол стал ему что-то тихо втолковывать. Парамоша все кивал и кивал, как народный заседатель, - пока не появился Шахов.

ХОЗЯИН ЗОНЫ