Случай из жизни государства (Эксперт)

Шибаев собак не любил. Он попал на эту службу благодаря глупости призывного механизма. Сержант с детства, лет с семи, не вылезал из голубятни, дома держал клетки с иными птицами: канарейками, снегирями, щеглами и попугаями. Он был членом общества голубеводов и мечтал стать орнитологом, подобно Н.Н. Дроздову, ведущему передачи "В мире животных". Однако при поступлении на биофак не добрал Шибаев одного балла и осенью был призван на действительную службу. Свою роль сыграли всевозможные "птичьи" документы - справки Общества, грамоты и медали голубиных чемпионатов. "Во какой животновод знатный!" - определил военком. "Купец", полковник ВВ, записал его в свою команду, и вскоре Шибаев очутился в Зимлаговском питомнике. Здесь он прошел первоначальную подготовку под руководством Главного собаковода, майора Чухмарева; изображая зека, бегал в "гниде" с толстенным ватным рукавом от науськанных овчарок, убирал в вольерах собачье говно и кормил с рук довольно милых щенков, которым предстояло впоследствии стать почти людоедами. Служба, с точки зрения любого бойца, была непыльной, но для Шибаева - ненавистной... Лишь в начале второго года службы ему удалось достать в Злоямово две пары пермских гривунов, которых он поместил в компактной голубятне над вольером с ротвейлерами. Пара прижилась. Заядлый голубятник Монгол с удовольствием наблюдал в погожие летние дни полеты белоснежных птиц над зоной. Правда, полеты всегда сопровождались общим лаем, в котором просто заходились кобели и суки питомника: они ненавидели голубей, видимо, считая, что пернатые отнимают у них некий неизвестный им "кусок хлеба".

Начальство в лице командира конвойной роты капитана Щукина, опера Петрова и Хозяина, тоже бывшего голубятника, смотрело на голубей сквозь пальцы. Рядовые относились по-разному: кто равнодушно острил, кто громко издевался. Зимой Шибаев боялся, как бы оголодавшие бойцы не сожрали его любимцев, и запирал голубятню на огромный висячий замок, дужку которого можно было перерезать лишь автогеном. Впрочем, солдаты боялись ротвейлеров и не покушались.

Посетил как-то шибаевское хозяйство и отец Василий, к собакам отнесся равнодушно, а голубям обрадовался, долго говорил что-то о Божьей птице. Шибаев слушал в пол-уха: он, если и не знал, то догадывался обо всем ещё с детства. Поп ему понравился: обходительный такой... И собак назвал Божьими тварями, но оговорился, что твари эти - нечистые. Кошечки, мол, лучше... На что сопровождавший отца Василия прапор Окоемов заметил, что кошечки "побегушника" не споймают, маловаты больно. "Господи, помилуй!" - сказал батюшка.

У сержанта Шибаева была отдельная каптерочка на территории питомника. Он почти не имел касания с остальными бойцами, не возил зеков в автозаке, никогда не стоял на вышке с автоматом, не обходил с псом на поводке освещенный прожекторами предзонник. Два-три раза в неделю к нему на помощь являлся ефрейтор Витя Шантуй, настоящий чукча, сын оленевода, глаза-щёлочки... У Вити была бронь от службы, но он напросился сам, хотел попасть в ВДВ, в парашютисты, но то ли в военкомате напутали, пропустили букву "д", то ли нарочно подстроили, и Витя очутился в Зимлаге: конвоировал зеков из краевого центра в зону. Многие горемыки его хорошо знали: в автозаке он безотказно угощал сигаретами всех желающих и рассказывал громким голосом, как хорошо в Анадыре и вообще на Севере. "Белый мишка совсем большой, - говорил Витя. - Уважаем, однако... Водку тоже уважаем, а чай совсем хорошо".

Именно Витя приучил Шибаева к крепкому чаю, почти чифиру. Они хлебали его из алюминиевых кружек вприкуску с соленой горбушей из Витиных посылок. Витя как-то попытался угостить рыбкой ротвейлера Угрюма, но тот отреагировал бешеным лаем и, видимо, возненавидел оленевода за это издевательство. "Неправильный, злой, однако, самец, - констатировал Витя. Собачка хуже песца."

До дембеля оставалось около девяти месяцев. Время поползло медленно, неделя казалась месяцем, а месяц - годом. Никак не кончалась зима, казалось, навеки обступившая леса, озера, реки и зоны. Голуби сидели взаперти, словно блатные в крытке, но не тужили: тепло, свет, пшеница и забота Шибаева создавали для птиц гармонию ожидания. "Под майским солнышком налетаются вдоволь, а осенью поедут со мной на дембель", - мечтал сержант. - "То-то мамаша удивится: из армии, скажет, голубей своих треклятых притащил... А я отвечу: ма, какая ж это армия? Сплошные псы, однако..."