Случай из жизни государства (Эксперт)

Он догадался, почему его не стали "мочить" или "опускать" вечером прошедшего дня. Им было не до него, а раз им было не до него, значит, было до чего-то другого, во много раз более важного. Этим "другим" мог быть только бунт. В зоне хотя и не говорили на столь опасные темы, но где-то внутри, в атмосфере, в барачном гуле, храпе и топоте витало это слово, как будто начертанные огненной рукой письмена. Бунт!

Штырько, обожженный догадкой, заволновался так, будто это против него лично готовилось страшное действо. Надо было спасаться, но, увы, спастись можно было лишь в том самом месте, откуда начался его путь к погибели. Но выхода не было, поэтому Штырько встал со шконки и стал осторожно распихивать по карманам четыре дневных паечки - нарезанные тонкими ломтями. Положил и луковицу.

Штырько на цыпочках прошел в умывальную и там набрал в двойной полиэтиленовый кулек воды из-под крана. Затарившись - вышел из барака. До подъема оставалось еще, может быть, более часа.

По пути к клубу ему встретился молодой контролер Черепков, бывший стажер из завербованных дембелей, ещё нисколько не понимавший лагерной жизни - ни изнутри, ни снаружи. Он явно хотел, исполняя долг службы, обыскать Штырько, но увидев на рукаве "косяк" с аббревиатурой "КВЧ" (культурно-воспитательная часть), махнул рукой.

В клубе Штырько отодвинул заветные доски и нырнул в бездну своего спасения. Два литра воды и хлеб - что ещё нужно человеку для недолгой безопасности? Он расстелил бушлат, лег на него, подложив под голову кулак, и успокоился.

Проснулся Штырько от страшного грохота - как будто само небо с планетами и астероидами рухнуло на Зимлаг. Треск, лязг и гулкий шум продлился с минуту, а потом стало так тихо, что, казалось, исчезло все, что до этого существовало: зона с гудящими и урчащими цехами, поселок Льдистый с периодическим ревом трейлеров и все остальное, имевшее признаки человеческой жизни.

Штырько на четвереньках прополз к невидимому выходу, нащупал доски и толкнул их спиной, но они не поддались - будто медведь сел на них. "Забили, замуровали!" - мелькнула мысль. Кричать не было смысла, те, кто забивал, могли быть где-нибудь рядом, не ушли далеко. Нужно было выждать время, потерпеть, но Штырько почему-то хотелось рвать зубами сухие доски, ногтями выцарапывать из земляного пола путь к неограничееному пространству, к небу.

ЧАСТЬ 2. ЗЛОЯМОВО

Небо, черное и изглоданное облаками, как будто наваливалось на тайгу, душило её со всеми многочисленными обитателями. Если бы кто-нибудь мог взглянуть на тайгу сверху, расположившись над сопкой Шуховской, то увидел бы на востоке редкие огоньки райцентра Злоямово, за ним - ничего, тьма; на западе - тьма; на юге - тьма... Может быть, и находились там какие-нибудь безлюдные деревни, заимки без электричества, но лишь севернее можно было бы с величайшим напряжением различить фосфорическое мерцание: спали, играли в карты и нарды, убивали друг друга самодельными "заточками", чифирили, беседовали о Боге и судьбе, мучились в воспоминаниях заключенные полутора десятков лесных зон Зимлага, разных режимов, всего более 35 тысяч человек. Мерцали - сотни ярких и тусклых лампочек над запретками, рассекали ночь прожектора над вышками, теплились окна бараков и административных зданий.

А у самого подножия Шуховской высокое око могло бы разглядеть костер и машущие руками фигуры. Можно было бы даже услышать человеческую речь, густо сдобренную препохабными присловьями.

Борька Сосна, низложенный уральский "беспредел", держал речь перед такими же лихими людьми.

Он со товарищи бежал из колонии строгого режима 3 года назад. Не имея реальной возможности выбраться из тайги поближе к большим городам, они осели в Злоямовском районе и промышляли обыкновенным разбоем и грабежом: отнимали у грибников грибы, у ягодников - ягоды, совершали два-три раза в месяц налеты на сельские магазины, опустошали по очереди три коммерческих ларька в райцентре Злоямово. Местные жители успели за это время привыкнуть к существованию в черных дырах тайги небольшого (8 особей) количества татей. Банда (шайка) Борьки стала для злоямовцев таким же закономерным явлением как, например, хитрая и злобная росомаха, голодные зимние волки или ракука, обитавшая в неприступном заболоченном Безрыбье. С ними смирились, но и спуску не давали. Когда бандит Чубчик попытался силой сойтись с дочерью лесника Шумилова, то лесник, недолго думая, в три дня выследил и изловил незадачливого Ромео и кастрировал его с помощью подручных ветеринарных инструментов. Чубчик долго не мог оправиться, но через несколько месяцев привык к своему новому положению, оказавшемуся вскоре ещё более двусмысленным.

- Ну, што? - Борька повел по сидящим у костра лиходеям тяжелым взглядом голубых глаз. - Надо дергать поближе к Красноямску, здесь ловить больше не хрена. Подохнем с голодухи как мамонты.

- Твоя правда, Борис, - поддержал его Шикарный, хотя и знал, что эта "поддержка" Сосне до звезды: решил, значит, так оно и будет.

- А раз так - встанем и пойдем. Ну-ка...

Но договорить Сосна не успел.