Случай на станции Кречетовка (СИ)

— Ясно, с изменениями на первое июля тридцать восьмого года, — Селезень открыл брошюру на закладке. — Да что читать, и так назубок помню, — определенно старлей готовился к этому необходимому разговору. — По «пятьдесят восемь прим шесть» осуждено двое — оба на четвертак за шпионаж. По «пятьдесят восемь прим семь» — трое «вредителей» получили пять, семь и десятку… Ну, терактов, разрушений, повреждений Семен не успел выявить. А вот еще, с подачи Машкова за саботаж двое загремели по «пятьдесят восемь прим четырнадцать».

— Когда произошли посадки по «шестой части»?

— Заславского в апреле сорок первого, Григорьева в ноябре того же года, с отягчением по военному времени.

— По «прим один вэ» их родственники привлекались.

— Григорьев холостяк, у Заславского выслали жену и дочь.

— Прорабатывали связи осужденных за шпионаж по Кречетовке и отделению дороги?

— Разумеется, товарищ капитан. Но ничего примечательного не обнаружили. Одиночки, завербованы на разовое задание, развединформацию вкладывали в тайник. Агентуристы странные, причем залетные. Личности не установлены, поданы в розыск, но поиск не дал результата.

— Да… ребята, не доработали… Неужели-таки молоко… Определенно тех козлов вербовали не один час, и думаю, не один день. Хоть до конца «разоружились»?

— Да, все до капельки из них выбили, но толку — ноль.

— Так полагаю — не до капли… Петр Сергеевич, знаешь, где «шестая часть» срок мотает?

— Да хреновое дело, товарищ капитан. Григорьева зарезали на пересылке. А Заславский повесился в лагере, то ли опустили бедолагу, то ли совесть заела. Непонятно мне…

— Вот и говорю, херово получается, — Сергей задумался, но потом махнул рукой. — Ладно, поезд ушел. Скажу честно, времени нет, чтобы тащить зеков из лагеря, или командировать туда людей для выяснения. Сделаем так, Петр Сергеевич, — Воронов достал из подсумка пачку папок-скоросшивателей, без грифа, жирно подписанных от руки. — Вот старший лейтенант подборка на пятерых субчиков, — увидев удивленный взгляд Селезня, поправился, — не переживай, кадровики оказались въедливые, постарались… Пусть сотрудник внимательно поищет точки соприкосновения крестников Машкова с этими формулярами. Ну, понимаешь цель задания… Результат завтра утром. А сегодня выясняем неохваченные связи Машкова. Наверняка мизер, но упустили, должна же быть зацепочка. Давай-ка быстренько всех, кто мало-мальски с ним соприкасался. А пока соедини с областью… — на вопросительную мину Селезня кивнул. — Да, да с самим капитаном!

После того как телефонист после нескольких попыток вышел на прямой номер начальника областного УНКВД, Воронов подал сигнал Селезню, что больше не задерживает его. Старший лейтенант, выказав явное недовольство, покинул кабинет. Определенно начальнику горотдела хотелось послушать разговор вышестоящего начальника с московским представителем. Но служебную субординацию еще не отменяли, да и конфиденциальные переговоры начальства вещь деликатная. Воронов постеснялся сделать замечание…, но отметил для себя, что старлей не по делу любопытен, что не красит чекиста.

Выпроводив Селезня за дверь, Сергей по приглушенному тембру в трубке узнал Вадима Кулешова. Чекисты пару раз мимоходом встречались в кулуарах Лубянки, хотя в области капитану побывать не привелось, но память на голоса у него цепкая. Естественно, по заведенному порядку, перед поездкой Воронов изучил объективки руководителей органов по месту командировки.

Вадим Ефимович Кулешов ровесник Сергея. Местный уроженец, из семьи крестьянина-середняка. Прошел ничем не примечательный путь профсоюзного, советского, а затем партийного работника. Вышел из самых низов — начав с кочегара котельной, постепенно дослужился до первого секретаря районного комитета ВКП(б). По партийному набору, после капитальных чисток наркомата, с января тридцать девятого года уже начальник областного НКВД, с присвоением звания капитана госбезопасности. Ох уж эти бериевские чистки! Часто с прогнившими плевелами, не то, что выбрасывались на свалку, а намеренно (по корысти) уничтожались грамотные кадры. Ну, а Кулешова, с коротким перерывом на учебу, сразу после начала войны опять поставили на областное управление.

Воронова постоянно удивляла эта кадровая чехарда в органах. Сергея, человека, преданного делу, последовательно прошедшего служебную цепочку, причем орденоносца — бесстыдно мурыжили, ротировали из отдела в отдел, оставляя в том же неизменном звании. А малоизвестного партийного функционера периферийного аграрного района сразу ставили на область и тотчас присваивали немаленький в органах ранг.