Случай на станции Кречетовка (СИ)

Анкета самого Воронова была безупречно чиста. Москвич. Хотя и родился в селе Всехсвятском, где и крестили в одноименном храме. Из рабочих. Отец всю жизнь слесарил, поначалу на станции Подмосковная Виндавской железной дороги, потом в механическом цехе завода "Дукс" на Ходынке, потом уже авиационного имени Менжинского. Там и скончался за верстаком, в тридцать третьем, от инфаркта, хотя, в сущности, нервной его работу назвать было нельзя. Вот в тех местах, теперь всем известного "Сокола", и возрос Сергей. Еще пацаном, в зарослях рощи, сейчас носящей имя Чапаевского парка, познал первую девчонку. Потом, как и все, в пятнадцать лет встал к слесарному верстаку, уже национализированного "Дукса", где и прикипел к авиации. На фронт не отпускали, но вот в Егорьевскую школу авиации Рабоче-крестьянского Воздушного Флота в двадцать первом дали рекомендацию. Там он и сошелся со своим одногодной Валеркой Чкаловым. Выпивали, по девкам ходили, делились мечтами - оба хотели летать. Но Серега, как назло, сломал ногу, упав с турника, крутя "солнышко", и в Борисоглебскую летную школу не попал. Вернулся техником на старый завод. Откуда по ленинскому призыву попал на Лубянку (тоже героическая профессия), и в двадцать три года получил три кубаря на краповых с малиновой окантовкой петлицах. Собственной семьи завести не удалось, да и какая там семья - сплошные командировки...

И вот в тридцать восьмом Палыч разбился... Они не часто, но встречались, комбриг Чкалов и капитан госбезопасности Воронов. Признаться, особой близости не было, ну, раз-другой посидели в ресторации, ну, как-то Сергей заходил к Валерию в его контору на родном Менжинском... В основном виделись мимоходом, между делом. В их последнюю встречу Валерий сказал о предложении "Отца" стать наркомом, даже пошутил, мол, сам особо не петрю - возьму тебя замом. Сергей остро ощутил запах смерти, что бы там не говорили, есть такой особый запах, когда она совсем рядом. Он сказал Валерке - откажись. И все вроде бы стало на место. И вдруг, Валерия Павловича не стало!?

Потом товарищ Берия покончил с ежовщиной, плакаты с "ежовыми рукавицами" убрали навсегда, но друзей уже не вернуть, не говоря уже о неискоренимой горечи в душе и памяти о мерзком животном страхе. Чтобы там не говорили в пьяном угаре, высокие слова и удары кулаком в грудь, - те, кто испытал тот страх, никогда его не забудут, он всегда напомнит им - "знай свое место!"

Впрочем, тогда и закончился карьерный рост Воронова. Его перевели с сильным понижением в Транспортное управление НКВД и остался он вечным капитаном.

Был еще один незабываемый урок в его недолгой жизни. По специфике службы Сергею приходилось встречаться с уникальными во всех отношениях людьми. Врезался в память разговор с исхудалым иеромонахом, возвращенным с пересылки обратно в Москву на доследование. Беседа, если ее так можно назвать, естественно свелась к теме веры и безверия. Иноку Варфоломею (имя это уже не забыть никогда) достаточно легко удалось убедить Сергея, что вера сама по себе постоянно присутствует в нашей жизни, не только в религиозном аспекте. Ложась спать, мы верим, что проснемся утром, садясь в поезд - верим, что доедем куда надо, уверенно вершим массу всяческих дел, итог которых, если все проанализировать, не всегда успешно достижим. Но главное, что уяснил Сергей из откровений иеромонаха и постарался убедить себя в том, что истинный христианин ничего не должен бояться. Ему страшен лишь гнев Божий, не греши и не прогневишь Господа. А все остальное в воле Божией, предрешено Богом и вменено будет делать человеку лишь для его пользы, но не во вред. Это аксиома! Даже страдания, следует переносить с упованием на божественное предопределение и торжество конечной справедливости. Поэтому ничего не следует бояться. Вручи себя в руце Божии, и что будет, так и будет...

Сергей понимал все это разумом, и в Бога верил (старался, заставлял себя верить), но все равно, делалось ему порой так тоскливо и душно, что и жить не хотелось. Конечно, для православного помыслить так - уже есть смертный грех. Вот, с тем и жил капитан госбезопасности, с какой-то постоянно саднящей занозой, что обречен на плохой исход, вот и ничего не оставалось как её укрощать логикой отца Варфоломея.

III.

В кабинете начальника городского отдела НКВД Сергей просмотрел тонюсенькую папку с делом Машкова Семена Егоровича, 1907 года рождения. Начальник ГО (он же и начальник УГБ ГО) старший лейтенант госбезопасности Селезень Петр Сергеевич, заранее предупрежденный звонком из области, один на один, слишком уж обстоятельно доложил столичному капитану неучтенные подробности в агентурном деле Машкова. И уж потом, сменив официальный тон на доверительный, вкрадчивый, по-стариковски посетовал: