Случай Портного

И тут она оттуда, сверху, улыбнулась. Эта здоровенная, монументальная сабра! Крепкие ноги, практичные шорты, помятая в борьбе блузка с оторванными пуговицами и великодушная улыбка победителя! А у ее запыленных, обутых в сандалии ног – что там такое? Это сын! Это мальчик! Это ребенок! Александр Портной-Большая-Шишка! Портной Во-Все-Сует-Свой-Нос! Портной-ой-ой-ой!

– Посмотри на себя, – сказал я. – Вот ты стоишь надо мной – такая большая-пребольшая! Посмотри, какая ты патриотичная! Тебе нравится победа, не правда ли, прелесть моя? Ты умеешь встать вот так над поверженным врагом! И ты совершенно невинна! Черт возьми, да это же просто честь познакомиться с тобой. Знаешь, возьми меня с собой, Героиня! Возьми меня в горы. Я тоже буду ворочать камни, до тех пор пока не упаду, если это нужно для того, чтобы стать хорошим. Почему бы мне не стать хорошим, хорошим-хорошим-хорошим, а? Жить в соответствии с принципами! Без всяких компромиссов! Пусть другие будут негодяями, правильно? Пусть гои делают ошибки, пусть вся вина ляжет только на них. Раз уж я должен стать аскетом, пусть я стану им! О, эта приносящая радость этическая жизнь, исполненная самопожертвования и состоящая из ограничений! Как это хорошо звучит! Я уже чувствую запах этих скал! Ты возьмешь меня с собой? Мы начнем новую портновиаду?

– Тебе нужно вернуться домой.

– Напротив! Мне нужно остаться. Да, остаться! Купить пару таких же шортов цвета хаки – и стать человеком!

– Поступай как знаешь, – ответила она, – я ухожу.

– Нет, Героиня, нет! – закричал я, похоже, она действительно начинала мне нравиться. – Ох, как жаль! – Мне показалось, что это и ей понравилось. Она торжествующе посмотрела на меня, как будто наконец услышала правду. Ну уж нет! Сейчас ты у меня попрыгаешь! – Как жаль, что не получается трахнуть такую здоровенную девку, как ты.

Она даже поежилась от омерзения.

– Скажи мне, почему ты все время говоришь это слово?

– А что, мальчики в горах не говорят «трахнуть»?

– Нет, – ответила она снисходительно. – Они говорят не так.

– Значит, в них слишком мало желания. И презрения, – добавил я и схватил ее за ногу. Потому что я никогда не могу остановиться. НИКОГДА! Я постоянно нуждаюсь В ОБЛАДАНИИ.

Но в обладании чем?

– Нет! – закричала она, делая попытку улизнуть к выходу.

– Да!

– Нет!

– Тогда, – поспешил предложить я, пока она тащила меня к двери, – дай хоть пизду полизать. У меня это здорово получается.

– Свинья!

И она врезала мне. И я улетел! Вся мощь этой ноги первопроходца пришлась мне прямо под сердце. Удар, на который я нарывался? Кто знает, к чему я стремился? Может быть, я хотел быть ничем. Может быть, это и есть мое подлинное призвание. Может быть, все, что я умею на самом деле, – это упиваться пиздой, рабски обслуживать ртом женские дырки. Лизать! Жить только этим! Может быть, призвание мое – это ползти по жизни на четвереньках, наслаждаясь пиздой, и оставить борьбу с несправедливостью и воспитание детей прямоходящим созданиям! Кому нужна слава, если такое сокровище гуляет по улицам?

Ползи по жизни – если твоя жизнь не осталась позади! Голова у меня кружится, в горле гадкий привкус, и морда разбита. Это в Израиле-то! Там, где другие евреи находят убежище, покой и мир, Портной – в опасности! Там, где другие евреи процветают, я умираю! Притом что все, чего я хотел – это немного удовольствия. Почему, почему я не могу немного порадовать себя без того, чтобы не получить немедленного возмездия? Свинья? Кто, я? То, что случилось однажды, будет повторяться вновь и вновь, я во власти вечного повторения и навсегда прикован к мыслям о том, что было и чего никогда не может быть. Дверь захлопнулась, она ушла – мое спасение! моя сестра! – и я плачу на полу, оставшись наедине с МОИМИ ВОСПОМИНАНИЯМИ! Мое бесконечное детство! От которого я не могу избавиться, как оно не может избавиться от меня. В этом все дело! Помнишь редиску? Редиску, которую я с такой любовью выращивал в своем садике на клочке земли, рядом с дверью в погреб. Это был мой кибуц. Редиска, морковь, петрушка – да, я тоже патриот, но другой земли! (Где я тоже не чувствую себя дома!) А серебряная фольга, которую я собирал, это ты помнишь? Газеты, которые я таскал в школу. Мой альбом военных марок, аккуратно расклеенных рядами. Модели самолетов – мой «пайпер», мой «хокер харри-кейн», мой «спитфайр»! Как могло все это случиться с таким добрым мальчиком, как я, влюбленным в ВВС и «Четыре свободы»[50] Рузвельта! Какие надежды я возлагал на Ялту и Думбартон-Окс[51]! Я возносил молитвы за ООН! И теперь умирать? Почему? Наказание? За что? Импотенция? На каком основании? Это месть Манки! Ну, конечно.

– АЛЕКСАНДР ПОРТНОЙ, ЗА УНИЖЕНИЕ ЧЕЛОВЕЧЕСКОГО ДОСТОИНСТВА МЭРИ-ДЖЕЙН РИД В ТЕЧЕНИЕ ДВУХ НОЧЕЙ, ПРОВЕДЕННЫХ ВАМИ В РИМЕ, И ЗА ДРУГИЕ ПРЕСТУПЛЕНИЯ, КОТОРЫЕ СЛИШКОМ ДОЛГО ПЕРЕЧИСЛЯТЬ, ВКЛЮЧАЯ ЭКСПЛУАТАЦИЮ ЕЕ ПИЗДЫ, ВЫ ПРИГОВАРИВАЕТЕСЬ К УЖАСНОМУ НАКАЗАНИЮ ИМПОТЕНЦИЕЙ. НАСЛАЖДАЙТЕСЬ СОБОЙ.

– Но, Ваша Честь, она совершеннолетняя и, кроме того, она была согласна.