Случай в маскараде

Стасик долго смотрел на свежую зелень клена, вглядывался в подсвеченные солнцем крупные квадратные листья, но ничего не видел. Внезапно одна ветвь качнулась, и за листом действительно обнаружилась птичка. Чем-то она смахивала на воробья, только не такая круглая. Оливковая спинка, светло-желтая грудка в темных запятых. Это и был дрозд. Он мелко двигал головкой и пел. Второго дрозда не наблюдалось.

– Волшебники… – пробормотал Андрей.

– Ага, – неуверенно кивнул Стасик.

Андрей строго посмотрел на него.

– Там на речке еще ласточки, – произнес Стасик, словно оправдываясь. – Я видел отверстия в обрыве, гнёзда.

– Да? С речкой вам повезло. Знаешь, что? Встать завтра рано сможешь? Такое покажу! – Глаза у Андрея вдруг засверкали. – Приходи сюда. Только лучше с биноклем. Ровно полшестого утра, не опаздывай!

6

Дома Стасик вручил бабушке первые липовые цветы и спросил, нет ли у нее бинокля. Бабушка задумалась. Был когда-то, точно был, дедушкин, еще военный, от отца деду достался. Поди на чердак, повороши там. Но вряд ли…

Стасик быстро поднялся по хлипкой приставной лестнице на чердак. Здесь валялись доски, в самом углу у круглого окна стояла сиреневая детская коляска, прогулочная, Стасик давно про нее забыл, и вот она явилась – как его возили в ней, он, конечно, не помнил, зато помнил, как играл, когда из нее вырос: сажал любимых зверей, мишку, ослика и обезьянку, катал их по участку, показывал сад. Дедушка смеялся, поглядывал на маму и говорил, вон какой старший брат вырос! Но младшего так и не появилось.

Под горой пустых коробок обнаружились плюшевое, местами добела вытертое кресло, которое почему-то пожалели выбросить, парочка толстых розовых одеял, черные резиновые сапоги… Никакого бинокля. Стас заглянул за кресло, за ним стояло что-то прямоугольное. Дернул и вытянул небольшой деревянный чемодан с железными ржавыми замками и петлями, с истертой металлической ручкой. Сокровище! Кое-как отковырнул петли, накинутые на замки.

Внутри лежали три пары варежек, толстые, грубой вязки, две пары серых и одни темно-синие, чуть потоньше. Рядом в прозрачном целлофановом пакете были аккуратно уложены толстые шерстяные серые носки и такой же серый толстый шарф. Все вещи были на удивление крепкие, новые, ручной вязки. Под варежками и носками спрятался небольшой тряпочный мешочек, завязанный белыми завязками, набитый мелкими твердыми кубиками. Сбоку на дне улеглась и плоская зеленая фляжка, последний трофей. Стасик отвинтил крышку – в фляжке плескалась какая-то жидкость. Пахло знакомо, похоже на больницу. Стасик начал укладывать все обратно и понял, что в серой варежке лежит что-то твердое. Вытряхнул наружу. Бинокль! Маленький, белый с золотыми каемочками. Такие выдавали в театре.

Он застегнул чемодан и понес находки бабушке. По кухне стелился чудный аромат, она как раз заканчивала печь им на ужин оладушки.

– Бабушка, я нашел клад!

Анна Даниловна вымыла руки, осторожно вынула варежки, носки, развязала тряпочный мешочек. На стол посыпались темно-коричневые кубики.

– Знаешь, что это? Сухари! Кусочки окаменевшего хлеба. А в фляжке? – Бабушка открутила крышку, понюхала. – Спирт! Выдохся почти. Бедная, бедная моя мамочка…

Бабушка вдруг заплакала.

– Ба, ты чево? – Стасик тихо погладил ее по руке, но бабушка все равно горько всхлипывала.

Оладушки начали подгорать, Стасик выключил газ.

За ужином бабушка все ему рассказала.

– Ты же слышал про тридцать седьмой год? Людей арестовывали и бросали в тюрьму. Ни за что. Не всех, кто-то жил как ни в чем ни бывало, а кто-то ждал ареста и дрожал.

Вот и бабушкину маму, прабабушку Стасика, аккомпаниатора и певицу, обвинили в антисоветской пропаганде. Слишком открытым и общительным человеком была баба Марьяна. Пять лет прабабушка отсидела в лагере, под Пермью, потом еще год в ссылке. После смерти Сталина ее быстро реабилитировали, признали невиновной.

– И все равно она всю жизнь потом ждала, что однажды за ней снова придут, вот так же под утро, уведут из дома. И готовилась… – бабушка вздохнула. – К старости этот страх усилился. Мама все время сушила сухари, прятала их повсюду. Вот и чемоданчик стоял наготове.

Стасик слушал и не знал, что думать.

– А фляжка зачем?

– Спирт – главная валюта.

– Но почему столько варежек?

– Руки, музыкант, она берегла руки.

– А бинокль?

– Вот бинокль… непонятно. Специально по твоему заказу, – Анна Даниловна грустно улыбнулась. – Оперу она, конечно, любила, но может быть, тоже готовила бинокль на обмен? А может, с ним связана какая-то история, как теперь узнать?

Стасик рассказал бабушке, что завтра отправляется в утреннюю экспедицию с Андреем и что бинокль ему понадобился, чтобы изучать птиц. Бабушка поход одобрила и продела сквозь отверстие в бинокле крепкую веревку, чтобы надеть его на шею.

7

Ровно в полшестого утра Стасик, отчаянно зевая, подошел к калитке, ведущей в лес.

Утро стояло солнечное, тихое, ни ветерка. Тонко пахло зеленым лесом и какими-то невидимыми лесными цветочками. Все в поселке еще спали, даже бабушку он опередил. Только птицы гомонили, кажется, даже громче, чем вчера вечером.