Случай в Момчилово [Контрразведка]

В кирпичной ограде зиял проем — человек, вышедший из «виллиса», оставил калитку открытой настежь.

«Опередили меня», — с горечью подумал Аввакум. В ту же секунду он шмыгнул во двор и увидел, что на верхнем этаже, опоясанном узеньким балкончиком, светилось окно.

Вспомнив про запах нагретой резины и бензина на улице, он подумал: «Этот приятель только что вошел сюда».

Все так же крадучись, он проскользнул к входной двери, слегка нажал на дверную ручку и выругался про себя: дверь оказалась запертой изнутри.

Он отступил на несколько шагов назад и от досады скрипнул зубами. Ногти впились в ладони, сердце, казалось, вот-вот разорвется. Но так продолжалось только одну-две секунды. Овладев собой, Аввакум сунул руку в бездонный карман плаща и извлек оттуда пятиметровую веревку со стальным крючком. Подбежав к балкончику, он забросил конец веревки вверх — крючок зацепился за тонкую планку перил. Аввакум снял ботинки, ухватился за веревку и, упираясь ногами в стену, взобрался на балкон. Пригнувшись, он подкрался к окну и заглянул в него.

Поистине это была ночь больших неожиданностей.

В комнате стояла Виктория Ичеренская, на ней была зеленая куртка, а выбеленные перекисью волосы покрывал платок. Она лихорадочно шарила в ящике кухонного стола. Вытащив оттуда кучу вилок и ножей, она швырнула их на пол и, засунув руку еще глубже, вынула оттуда большую серебряную чашу. Пододвинув стул, Ичеренская уселась возле стола и, поставив чашу на колени, затеяла какую-то странную возню. Похоже было, она чистила верхний край чаши. Но что она делала в действительности, Аввакум не мог видеть, так как Ичеренская сидела к нему вполоборота. Но вот она схватила со стола ручку и листок бумаги и, опуская ручку в какой-то маленький пузырек и все время поглядывая к себе на колени, написала несколько строк. Отшвырнув ручку и выплеснув содержимое пузырька на пол, она взяла карандаш и написала на том же листке еще несколько строк. Листок сунула в толстую книгу, лежавшую на столе, и снова принялась чистить верхний край чаши.

Все это длилось около пяти минут.

Затем Виктория Ичеренская встала, сняла с головы платок, расстелила его на полу и сложила в него разбросанные ножи и вилки. Сверху положила серебряную чашу. Завязав все это в узел, она сунула его в кожаную сумку, которую Аввакум только сейчас заметил на полу возле стола. Взяв сумку в левую руку, правой она потянулась к лампе.

В тот же миг Аввакум отскочил к перилам, перемахнул через них, повис на веревке и спрыгнул, сильно ударившись при этом о землю. Несмотря на острую боль в ступнях и щиколотках, он не задержался ни на секунду, а, перебежав двор, юркнул в калитку. Оказавшись на улице, оглянулся, лихорадочно соображая, что предпринять дальше, еще раз оглянулся. Во дворе послышались шаги. Он быстро забрался сзади под машину.

По-прежнему выл ветер, ветки фруктовых деревьев стонали, как будто просили сжалиться над ними.

Виктория поставила сумку между передним и задним сиденьем, села за руль и на жала на стартер. Стартер взвизгнул и затих. Она пробовала еще и еще — мотор не заводился. Она выскочила из машины, подняла капот и, как по звукам догадался Аввакум, стала подкачивать бензин в карбюратор.

Тем временем Аввакум выбрался из-под машины и ухватился руками за запасное колесо.

Виктория снова нажала на стартер: на этот раз мотор загудел. Пока она выжимала сцепление и давала газ, Аввакум встал, а в момент, когда машина тронулась с места, навалился животом на спинку заднего сиденья, протянул руку и схватил кожаную сумку. Виктория включила вторую скорость, и Аввакум благоразумно откинулся назад. Он упал ничком , зарылся лицом в грязь, но кожаную сумку из рук не выпустил.

«Виллис» скрылся в темноте, Аввакум поднялся весь исцарапанный, перепачканный в грязи, но с радостным чувством в душе.

26

Он вернулся той же дорогой и попал к себе в комнату, взобравшись по стволу старой сосны. Хотя было уже около четырех часов, мрак был такой глубокий, словно близилась полночь, а не рассвет.

Он зажег лампу, взглянул на себя в карманное зеркальце и рассмеялся. Положив кожаную сумку на стол, он принялся вытаскивать из необъятных карманов своего плаща другие трофеи, захваченные в доме Бояна Ичеренского: пустой пузырек, содержимое которого Ичеренская вылила на пол. два других пузырька, наполненные красной жидкостью, и листок бумаги с несколькими торопливо написанными цифрами.

В створке окна, через которое он наблюдал за Викторией Ичеренской, не хватало одного стекла. Как видно, оно было вынуто специально, и притом осторожно — в пазах рамы не было ни единого гвоздика, все они были выдернуты. Рама была без замазки, и дырочки от гвоздиков казались совсем свежими. Аввакум измерил длину и ширину вынутого стекла и записал размеры на листочке, лежащем теперь у него на столе. Он и воспользовался этим отверстием в окне, чтобы, просунув руку, открыть задвижку и забраться в комнату.