Случайная невеста для олигарха. Любовь рядом

Я буквально чувствую исходящую от него ярость. Настроение Садулаева резко меняется на прямо противоположное. Теперь от него исходят волны полярного холода и звериной ярости. 

- А как ты думаешь, Мирьям? Конечно, чтобы посадить. 

Я бледнею еще сильнее, если это, конечно, возможно. 

- Посадить? – переспрашиваю в надежде, что не так поняла. - За решетку? 

Отец убьёт меня! Ведь я начала эту гонку. 

Давид поджимает губы, от чего они превращаются в одну сплошную линию. 

- Что, если бы здесь был обрыв? - хрипло цедит он. У Садуаева дергается мускул на лице, прежде чем он продолжает. - Ты могла погибнуть, Мирьям! 

Скептически приподнимаю бровь. Серьезно? 

- Ну, да, между дорогой и твоим отелем огромный обрыв, Давид, – чувство страха заставляет язвить. - Как я только его не заметила?! 

Садулаев, сузив глаза, складывает руки на груди, линия его подбородка становится жёстче. 

- Хватит паясничать, Мирьям. Ты хоть представляешь…- он запинается и из груди Давида вырывается сдавленный звук, - хоть на секунду представь, что я почувствовал, когда увидел, как ты на огромной скорости врезаешься в дерево? 

- Давид… - начинаю и тут же замолкаю, так и не найдя нужных слов. Отбросив с лица прилипшие к щеке темные пряди волос, с раскаяньем заглядываю в темные глаза жениха. 

Он и правда выглядит потрясенным.

- Нет, Мирьям. Хватит! Это перешло все границы. Ты создала аварийную ситуацию на дороге. 

Вглядываюсь в мужественное, будто высеченное из гранита лицо. Я столько натворила! С ужасом ищу хотя бы тень разочарования. 

- Ну, ты же сам сказал, что здесь даже никто не ходит! 

Я так расстроена, что ничего вокруг не замечаю, поэтому вздрагиваю, когда возле нас останавливается черный автомобиль представительского класса. Открываю рот, но прежде, чем хоть что-то произношу, Садулаев поднимает руку. 

- Ничего не хочу слышать! – предупреждает мужчина любые возражения. – Сейчас мой водитель отвезет тебя в больницу. 

- Нет! – испуганно срывается с губ. - Я хочу домой. Пожалуйста, - по моей щеке ползет крупная слеза. - Пожалуйста, Давид, – умоляю Садулаева, сложив перед собой руки. 

Лицо жениха смягчается, и он подходит к окну автомобиля, стучит костяшками пальцев по стеклу, и оно плавно опускается вниз. 

- Отвезешь Мирьям Руслановну домой, - Давид поворачивается ко мне и отрывисто бросает: - Садись, Мирьям. 

Несмело мнусь на месте, только сейчас обращая внимание, что ноги босые. Где-то потеряла туфли…

- А как же ты? – прикусываю губу, виновато глядя в глаза мужчины, когда он, не смотря на гнев, аккуратно усаживает меня на заднее сидение. 

Давид прячет руки в карманы испачканных в песке брюк, прежде чем ответить: 

- Сейчас приедет полиция. 

- Давид… 

Смотрит на меня сверху вниз с совершено непроницаемым лицом. 

- Не волнуйся, твое имя не будет фигурировать. Я все решу. 

Приоткрываю губы, не моргая глядя в волевое лицо Садулаева. По щекам тут же начинают струиться слезы. Машина трогается с места, и я не успеваю сказать самого главного. 

Не могу держать этого в себе, поэтому, глядя в окно, как Давид идет к своему разбитому в хлам автомобилю, едва слышно шепчу: 

- Прости.

Глава 17

Мирьям 

Слёзы застилают глаза, но я с силой упрямо тру нежную кожу губкой. Хочется смыть все оставшиеся липкие следы ужаса и страха. Сколько я уже нахожусь в ванной? Час? Два? А может быть и дольше. Шум воды успокаивает. 

Мне почти невыносимо думать о том, что выйду и окажусь в пронзительной тишине спальни. Но и прятаться вечность от самой себя не получится. Плавали, проходили... Реальность находит везде, как бы ты не маскировался и не пускал пыль в глаза. Я уверенно тянусь к стильному душу и поворачиваю рычажок. 

Пару минут уходит на то, чтобы привести себя в порядок. Я так подавлена, что даже нет желания краситься и, тем более, наряжаться. Все, на что меня хватает, это высушить волосы феном и надеть лёгкие пижамные голубые шорты с белой майкой на тонких бретельках.

 Безразлично разглядываю свое отражение в зеркале. Бледная, осунувшаяся. Всегда яркие зелёные глаза сейчас тусклые - без той самой присущей мне задорной искры. Прикусываю губу, когда вспоминаю, как горели беспокойством глаза Давида. 

Я подорвала его доверие. 

Тяжело вздыхаю. Он был единственным человеком, который видел во мне нечто большее, чем все, а я не оправдала его надежды. Сколько раз мне бросали в лицо подобные слова? Не сосчитать! Но никогда мне не было так плохо, как сейчас. А ведь помимо всего я чуть не лишила жизни живое существо.

 Вспоминаю белую, словно облачко, кошку, которая стрелой пролетела через дорогу. Обхватываю себя за плечи, пытаясь унять крупную дрожь, что сотрясает тело. 

Негромкий вежливый стук в дверь заставляет встрепенуться. Я чувствую себя преступником, пойманным с поличным. Прежде чем ответить, поспешно утираю просочившиеся из-под прикрытых век слезы.