Случайная вакансия

Вчера вечером он потискал у перил Гайю Боден, а она вырвалась и блеванула. Потом опять стала его хаять; он плюнул и пошёл домой.

— Прямо не знаю, — сказал Пупс.

Он совсем скис, на душе было муторно.

— Давай собирайся, — не отставала она.

Из кабинета до него доносился голос Колина:

— Это ты так говоришь, а как можно узнать наверняка? Что, если…

— Колин, мы не должны это обсуждать. Такие мысли нельзя воспринимать всерьёз.

— Как ты можешь мне такое говорить? Как же можно не воспринимать всерьёз? А если я виноват…

— Ладно, — ответил Пупс. — Через двадцать минут на площади, перед пабом.

VIII

Саманта волей-неволей вышла из гостевой спальни — ей срочно нужно было в туалет. Она пила холодную воду из-под крана, пока её не затошнило, а потом проглотила две таблетки парацетамола, достав их из аптечки над раковиной, и залезла под душ. Одевалась она, не глядя в зеркало. Всё это время она надеялась услышать хоть какой-то шум, чтобы определить местонахождение Майлза, но дом, казалось, погрузился в тишину. Может, подумала она, он повёз куда-нибудь Лекси, подальше от её алкоголички-матери, распутной, падкой на молоденьких…

(«Он учился в одном классе с Лекси!» — брызгал слюной Майлз, когда они остались с глазу на глаз в спальне.

Улучив момент, когда он отошёл от двери, она убежала в гостевую комнату.)

На неё поочерёдно накатывали тошнота и унижение. Как она мечтала забыть, что вчера перебрала, но у неё перед глазами всё ещё стояло лицо того мальчика, которого она лапала… Она помнила все выпуклости его тела, такого стройного, такого юного…

Будь на его месте Викрам Джаванда, это бы ещё куда ни шло… Ей страшно захотелось кофе. Не сидеть же всю жизнь в ванной. Но перед тем, как открыть дверь, она увидела своё отражение в зеркале и сразу подрастеряла кураж. Отёчное лицо, заплывшие глаза, резкие морщины, подчёркнутые стрессом и обезвоживанием.

«Господи, что он обо мне подумал…»

В кухне Саманта застала Майлза. Даже не посмотрев в его сторону, она подошла прямо к шкафчику, где они держали кофе.

Не успела она открыть дверцу, как Майлз сказал:

— Тут есть заваренный.

— Спасибо, — пробормотала она и налила себе полную кружку, избегая встречаться с ним глазами.

— Я отправил Лекси к маме с папой, — сообщил Майлз. — Нам нужно поговорить.

Саманта села за кухонный стол.

— Давай, — сказала она.

— «Давай» — это всё, что ты можешь сказать?

— Это ведь ты предложил поговорить.

— Вчера, — произнёс Майлз, — у папы на дне рождения, я пошёл тебя искать — и нашёл в объятиях шестнадцатилетнего…

— Правильно, шестнадцатилетнего, — подхватила Саманта. — Всё законно. Хоть что-то позитивное.

Он не поверил своим ушам.

— По-твоему, это смешно? А если бы я нализался до такой степени, чтобы не отдавать себе отчёта…

— Я отдавала себе отчёт, — сказала Саманта.

Она отказывалась быть такой, как Ширли, — накрывать всё, что неприглядно, белой салфеточкой приличия. Ей хотелось быть честной, хотелось пробить этот панцирь самодовольства, под которым она более не узнавала человека, в своё время ей полюбившегося.

— В чём именно? — спросил Майлз.

Он настолько явно требовал от неё смущения и раскаяния, что она едва удерживалась от смеха.

— Я отдавала себе отчёт, что мы с ним целуемся.

Под его взглядом её храбрость снова пошла на убыль: она понимала, что за этим последует.

— А если бы тебя застукала Лекси?

На это у Саманты ответа не было. От мысли, что Лекси узнает, она готова была провалиться сквозь землю. Что, если мальчишка ей расскажет? Они же вместе бегали в школу. Она забыла, что представляет собой Пэгфорд…

— Какая муха тебя укусила, чёрт побери? — возмутился Майлз.

— Я… несчастлива, — выдавила Саманта.

— Из-за чего? Из-за своего бутика? Да?

— Только отчасти, — сказала Саманта. — Мне невыносимо жить в Пэгфорде. Невыносимо всё время оглядываться на твоих родителей. А иногда, — с расстановкой добавила она, — мне невыносимо просыпаться рядом с тобой.

Она думала, муж вспылит, но вместо этого он вполне спокойно уточнил:

— Хочешь сказать, ты меня разлюбила?

— Не знаю, — ответила Саманта.

В рубашке с расстёгнутым воротом он выглядел постройневшим. Впервые за долгое время ей привиделся в этом стареющем теле кто-то знакомый и беззащитный. «А ведь он до сих пор меня хочет», — с удивлением подумала она, вспоминая одутловатое лицо, смотревшее на неё из зеркала.

— Но когда умер Барри Фейрбразер, — продолжила она, — я была рада, что ты жив. По-моему, у меня даже был такой сон, как будто тебя не стало, а потом я проснулась и обрадовалась, что слышу твоё дыхание.

— И это… это всё, что ты можешь мне сказать, да? Ты рада, что я ещё не умер?

Напрасно она думала, что Майлз не разозлился. Он просто не оправился от шока.

— Больше тебе нечего сказать?! Ты нажралась в хлам на юбилее моего отца…

— А зачем ты потащил меня на этот паршивый юбилей? — вскричала она, заряжаясь его гневом. — Вот, оказывается, в чём проблема: я тебя осрамила перед мамочкой и папочкой?

— Ты целовалась с шестнадцатилетним сопляком!..