Случайная встреча

— Думаю, ты поддался искушению именно потому, что дедушка просил тебя не делать этого!

— Ты так думаешь?

— Я знаю, каков образ твоих мыслей.

— Тогда ты умнее меня!

— Ах, Джонатан, он не должен узнать об этом. Надо раздобыть деньги, а потом раз и навсегда покончить с этим!

— Так и будет! Я вдруг понял, как буду расстроен, если придется покинуть Эверсли. Шансы на то, что меня пошлют паковать вещи, если о моем поступке узнает дедушка, очень велики!

— Он бывает очень жестким!

— Думаешь, я сам не знаю?

— Ты ходил… с Питером?

— Да, Питер знает Лондон. Он привел меня и оставил там.

— А он не играл?

— Думаю, он не игрок.

— Но отвел тебя туда!

— Ну, он знает в Лондоне все закоулки, посещает многие клубы. Мы как-то заговорили об этом, и он предложил: если я захочу заглянуть в такое место, сможет показать мне его. Сам Питер слишком умен, чтобы играть. Конечно, я думал, что выиграю кучу денег. Питер… он деловой человек, он сует пальцы сразу в несколько пирогов, а когда вынимает их, выясняется, что к пальцам прилипли доходы! Могу поспорить — если бы он сел за игорный стол, к нему немедленно подошла бы госпожа Удача!

— Ладно, пока нужно подумать, что делать с тобой. Пять сотен — это большая сумма! Как жаль, что ты не прекратил игру раньше.

— Как ты думаешь, сколько людей уже произносили эти слова?

— Хорошо, нам нужно найти деньги, уплатить долг и сделать так, чтобы мой отец не узнал об этом.

— Сначала — найти деньги.

— Если бы сумма была поменьше…

Дверь с грохотом распахнулась, и на пороге появилась Тамариск — с раскрасневшимися щеками и сверкающими глазами.

— Я продам Эндерби! — вскричала она. — Я могу, это мое!

— О чем ты говоришь?! — спросила я.

— О деньгах! — ответила она.

— Значит, ты подслушивала?!

— Конечно!

— Это очень нехорошая привычка, Тамариск!

— Зато можно все узнать!

— Ты не должна так поступать!

— Я всегда так делаю! — Она подбежала к Джонатану и схватила его за лацканы сюртука. — Не беспокойся: у тебя будут эти деньги! Эндерби стоит больше, чем пятьсот фунтов, а еще там много мебели. Знаешь, сколько это стоит?

Он подхватил ее на руки.

— Ты просто ангел, цыганочка, и я люблю тебя!! Она улыбнулась, а потом сердито сказала:

— Ты глупый человек! Разве ты не знаешь, что играть в азартные игры плохо?

— Ты права, маленькая цыганочка! Я глупый, и знаю это! Я получил хороший урок. Такого никогда со мной больше не произойдет!

— Это будет наш секрет! — заявила Тамариск. — Никто не узнает!

— А как ты собираешься продать Эндерби, чтобы никто об этом не узнал? — спросила я.

Это озадачило девочку, а Джонатан обнял и крепко прижал ее к себе.

— Не беспокойся, цыганочка, я добуду денег!

— Только никогда так больше не делай, — начала умолять она.

— Я больше не буду, но я рад тому, что однажды это сделал: ведь теперь я знаю: у меня есть надежные друзья!

— Я решила продать Эндерби, потому что ты спас мне жизнь!

— Ну, конечно, все справедливо: это просто ответный добрый жест!

— Пятьсот фунтов — очень много денег! — наставительно произнесла Тамариск.

— Жизнь стоит дороже! — ответил Джонатан. — Так что пока ты у меня в долгу!

Девочка восприняла это очень серьезно. Я сказала:

— Все в порядке, Тамариск! Ничего не говори о продаже Эндерби. Вообще ничего не говори!

— Конечно, я не буду говорить: это секрет!

— Мы заплатим деньги и покончим с этой историей. Никто, кроме нас троих, не будет об этом знать!

Она улыбнулась. Таинственность была ее стихией. Этот случай подтвердил ее чувства к Джонатану и стал для меня новым источником беспокойства.

В конце концов, все должно было кончиться благополучно. Джонатан мог раздобыть такие деньги. Петтигрю были очень богаты, и долг, пусть даже большой, не слишком обременил бы Джонатана, не будь столь ограниченным срок его выплаты.

Все прошло бы без сучка, без задоринки, и я полагала, что это будет всего лишь хорошим уроком Джонатану, если бы не случай: кто-то явно решил доставить нашей семье неприятности.

Через день или два, когда отец завтракал, ему принесли письмо. В это время я тоже сидела за столом. Отец не любил завтракать в одиночку, и я просыпалась рано, чтобы составить ему компанию.

Сначала он даже не обратил внимания на письмо, и лишь после того, как мы обсудили с ним празднества и сроки возвращения в Эверсли, вскрыл его: по мере чтения лицо отца краснело и, в конце концов, стало почти кирпичного цвета.

— Что случилось? — спросила я.

— Этот молодой негодяй! — воскликнул он.

Я взяла письмо. На конверте стояло: «Клуб Фринтон».

«Дорогой мистер Френшоу!