Случайная жертва

Она произнесла это еще на лестничной площадке, словно старалась отсрочить момент, когда будет необходимо войти. Я это уже проходил. Людям почему-то кажется, что, стоит им переступить мой порог, путь назад будет отрезан. Я посторонился, пропуская ее в квартиру, и быстро ее оглядел. Примерно три тысячи лет назад, когда мы с Кравицем только поступили в полицию, у нас был наставник – пожилой йеке[1] по фамилии Штайн. Он на десять секунд заводил нас в допросную, а потом заставлял подробно, на многих страницах, описывать подозреваемого, которого мы только что видели: рост, вес, цвет глаз, волосы, особые приметы. Потом сравнивал наши записи с настоящими данными и смеялся над нами, как злая ведьма из сказки про Гензеля и Гретель. У Кравица это получалось лучше, чем у меня, но у Кравица, с тех пор как нам исполнилось по двенадцать, все получалось лучше, чем у меня. Может быть, поэтому он – заместитель начальника Центрального управления израильской полиции, а я карабкаюсь на деревья, чтобы сделать удачный снимок волосатых яиц мужей, изменяющих своим женам.

– Метр шестьдесят восемь, пятьдесят шесть килограммов, – сказал я – просто так, чтобы тряхнуть стариной.

Она удивленно обернулась и с секундной задержкой возразила:

– Метр семьдесят.

Неправда, конечно. Если о своем весе лгут восемьдесят процентов женщин, то о росте – все сто. Всегда добавляют сантиметр-другой. Я сел за свой стол, она – напротив меня. Иссиня-черные, гладкие, почти как у японки, волосы, подчеркивающие светлую кожу. Высокие скулы. Серые, с капелькой лилового в глубине, глаза. Рот немного широковат. Восхитительное тело. Длинная шея, маленький крепкий бюст. Я поставил бы ей не меньше восьми с плюсом.

– Это ваш офис или квартира?

– И то и другое.

– Это удобно?

– Ну… – протянул я, демонстрируя мастерство светской беседы.

Она задумалась, явно выстраивая в уме вступительную речь. Клиенты всегда приходят с заготовленной заранее вступительной речью, которая чаще всего разваливается в ту минуту, когда они садятся в кресло передо мной. Чтобы пойти к незнакомому человеку, прихватив с собой чековую книжку, и просить его заняться твоими самыми интимными делами, надо иметь очень веские основания.

– Я – близнец, – заявила она.

Я взял со стола желтый блокнот, написал слово «близнец» и обвел его в кружок. Никакого смысла в этом не было, зато давало понять, что я стою тех денег, которых мне еще не заплатили.

– Мужчина или женщина? – задал я вопрос.

– Кто?

– Ваш близнец.

– Я точно не знаю.

Если бы я умел недоуменно приподнимать бровь, то сделал бы это.

– Женщина, – после короткой паузы сказала она. – Я думаю, что это женщина.

Может быть, если прищурить один глаз, у меня это все-таки получится?

– Вы полагаете, что у вас есть сестра-близнец, но точно этого не знаете?

– Да.

– Откуда вам о ней известно?

– Я ее чувствую.

Я отложил ручку и блокнот в сторону. К каждому, кто работает по нашей специальности, потоком идут психи. Посади пять частных детективов за бутылкой водки, и рано или поздно услышишь рассказ про парня, убежденного, что спецслужбы вмонтировали ему в зуб радиопередатчик, или про мужика, которого похитили инопланетяне, или про даму, уверенную, что у нее на антресолях поселился дух ее покойного мужа и разговаривает с ней по-немецки. Кстати, последняя история произошла лично со мной. Женщина лет шестидесяти плакала не переставая и приговаривала: «Но откуда он знает немецкий? Он никогда не знал немецкого. Мы же из Ирака».

– Вы думаете, что я сумасшедшая?

– Честно? Да.

Проблема заключалась в том, что она не выглядела сумасшедшей. Зато производила впечатление человека, у которого кошки на душе скребут.

– Правда ведь, это случается с каждым ребенком? – спросила она. – Когда ему кажется, что он неродной, что его перепутали в роддоме? У меня всегда было ощущение, что у меня есть сестра-близнец, но от меня это скрывают. Вот только это было не просто ощущение. Всякие обрывки фраз… Прерванные разговоры, когда я входила в комнату… Я несколько раз слышала, как мама, рассердившись на меня за что-то, в сердцах бросала отцу по-испански: “Podemos tomar la otra”.

Я не произнес ни слова.

Не дожидаясь моей просьбы, она перевела:

– «Надо было брать другую».

– Вы испанка?

– Наполовину. Отец из Мадрида. Но мама тоже говорит на ладино[2].

– Она могла иметь в виду что угодно.

– Я тоже так думала.

– Но однажды к вам подошел на улице незнакомый человек и сказал: «Привет, Шошана, как дела?» И теперь вы знаете, что у вас есть сестра-близнец.

Она рассердилась, но голос не повысила:

– Он не называл меня по имени. Только спросил, помню ли я, что мы вместе учились в школе.

Я снова подвинул к себе блокнот – в основном, чтобы использовать в качестве защиты, если она вдруг на меня бросится.

– Как-то на улице Бен-Йехуда ко мне подошел человек, – сказал я. – Он утверждал, что служил со мной в артиллерии, а зовут меня Габай. Я объяснил ему, что он обознался, и мы разошлись. Но если бы я верил в то, что у меня есть брат-близнец, я бы, конечно, решил, что он перепутал меня с ним.