Случайно

Астрид вроде бы не сломлена. Но она — словно окно, которое раз за разом швыряет в себя камень, чтоб «проверить себя на вшивость», подумал Магнус, разобьет свою жизнь вдребезги, а потом еще проверит, насколько остры ее собственные осколки, — и тоже на себе. Да, все за столом — словно из кусочков, которые никак не соберутся в целое, более того, которые совершенно не подходят друг к другу, словно нахватанные из разных головоломок, которые побросал в одну коробку продавец-пофигист в каком-нибудь секонд-хенде, или куда там отправляют ненужные, «убитые» головоломки. Только головоломки никто не убивает.

У Магнуса в животе настоящая буря.

— Что? — повторяет Астрид, строя ему рожу. — Чточ-точточточточточточточточточто-чточточточточточточ-точточточточточточточточто???

— Астрид! — говорит мама.

— Что? — говорит та.

Амбер хохочет. И Ева за ней.

— Хватит! — говорит она, смеясь.

— Что — хватит? — говорит Астрид.

И все смеются. Кроме Астрид.

— Я, между просим, ничего не сделала, — говорит она. — Это он смотрит на меня по-ненормальному.

— Как ненормальный, Астрид, — сказала мама.

— Кто? — спросила Астрид.

— «Посмотрел на меня как ненормальный», — сказала мама.

— Да не на тебя! — сказала Астрид. — Он посмотрел на меня.

— Да я не про себя, я про правильность самой фразы, — сказала мама. — Ты сказала: по-ненормальному. А надо: как ненормальный. Вот у Майкла спроси.

Тут Амбер кладет ладонь Астрид на макушку, потом убирает. Астрид снова садится глубоко на стул, закатывает глаза, вздыхает. Амбер, она умеет улаживать конфликты. Если она тоже — часть раздрызганной картины-головоломки, думает Магнус, то тогда она = чудом сохранившийся фрагмент синего неба. А может быть — и все небо целиком, целое, невредимое.

— Идиома, — вдруг произнес Майкл, подняв глаза от цветочка, что держит в пальцах, ну прямо Безумный Башмачник.[34] Пожал плечами. — Классика, — сказал он. И снова пожал плечами. Амбер ухмыльнулась, глядя на него через стол, и он больше не может думать ни о чем, кроме этого рта, приоткрытого, постанывающего на уровне его глаз, потом напротив его рта, тоже приоткрытого, словно в немом изумлении оттого, что выделывает нижняя часть его тела, там, глубоко внутри нее.

— Что-то ты притих, Святой, — говорит она ему. — О чем ты думаешь?

— Ни о чем, — отвечает он.

— И что же конкретно ты думаешь об этом? — спрашивает она.

— О чем? — спрашивает Магнус.

— Ни о чем, — говорит Амбер.

Все смеются.

— Ладно вам, — говорит Магнус. — Ну хорошо, я думал про маяк. Раз уж вам так интересно. Я пытался в уме вычислить его общий внутренний объем в кубических метрах, а это довольно сложно, поскольку по мере увеличения высоты внутренняя площадь, ну, она все время изменяется.

— А Магнус совсем краснющий, — сказала Астрид.

— Господи, и правда, сынок, — сказала мама и озабоченно покачала головой. — Болит? — спросила она. — Астрид, сбегай наверх, принеси средство после загара. Из моей косметички.

— Не надо, — сказал Магнус. — Все нормально.

— Ты должен обязательно намазаться на ночь, — сказала мама.

— Да ладно, — сказал Магнус.

— По-моему, ты сгорел, — сказала мама. — Ты что, никак не предохранялся?

Тут Амбер взглянула ему в лицо, высоко подняв бровь. И расхохоталась. Магнус тоже невольно рассмеялся. Он смеялся! На глазах у всех, они ничего не понимают, никто ничего не знает, даже не подозревают, что тут можно что-то знать. Но все равно в результате все смеются, неважно. Сидит такая милая семья за столом, и все смеются над удачной шуткой.

Амбер =?

Теорема кривой Джордана. Каждая простая закрытая кривая имеет как внутреннюю, так и внешнюю поверхность. Обнаженные груди Амбер покачиваются над его головой — две идеальные колоколообразные кривые. Сама она — торус.[35] Внутри ее — изогнутая кривая. Было далеко за полдень. Он вышел из своей комнаты. И видит — Амбер стоит, насвистывая, на верхнем пролете, осматривая потолок с заправским видом эксперта из телепередачи про ремонт.

— Стой здесь, — сказала она. — Не уходи.

Она притащила из сада крепкую палку и открыла задвижку на чердачном лазе. Потом помогла ему запрыгнуть. Потом встала на перила, а оттуда — за ним, наверх. Он высунулся из люка, чтобы помочь ей подтянуться. Пол наверху был из простых неструганых досок. В дальней стене — крохотное окошко, почти скрытое под многолетним слоем грязи. Повсюду набитые вещами коробки и горы пыли. Тут еще жарче, чем в доме. Амбер отряхнула ладони о шорты, уселась на пол и пристально посмотрела на него. Что стоим? — сказала она, похлопав рядом с собой. Он ничего не понимал. Не знал, как должен ей ответить. Пока он думал, она вдруг снова исчезла в чердачном люке.

У Магнуса сердце оборвалось. Ее уход означал — он упустил шанс. Но нет, она снова появилась внизу, с покрывалом в руках — видимо, из ближайшей комнаты.