Случайно

Места на балконе дороже. Там, внизу, зрители что — то выкрикивают в экран с американским акцентом. И балкон и партер хором возмущаются на сеансах британских фильмов, где люди в вечерних нарядах разговаривают сдавленными голосами. Мультфильм, короткометражка, киножурнал, анонс культурных событий, малобюджетные, полнометражные картины, Боже, храни королеву. Зрители приносят в зал перекусить. Полноцветная звуковая версия «Вокруг света» на волшебном ковре «Мувитона».[57] 4 пенса за просмотр «Прекрасной Земли» — не дороже батона хлеба. «Мир меняется». «Я — вор». «Дама Ниоткуда». «Женщина против женщины». «Давай поженимся» в паре с «Опасным приключением». «Марш времени». «Международное соглашение». Все шесть кинотеатров закрывают на две недели из-за угрозы вторжения. Но уже спустя неделю открывают. Только неоновые огни не горят. «Великий диктатор». «Парень встречает девушку». Управляющий «Альгамбра», г-н О. X. Кэмпбелл, выходит на сцену посреди картины с Фрэнком Синатрой. Победа в Европе!

Все ликуют. Победа над Японией! «Большие надежды». «Унесенные ветром». Из зала выносят ревущих детей посреди сцены пожара в «Бемби». У многих теперь собственные телевизоры, и они смотрят «собтсвенные» коронации. Экраны в кинотеатре теперь в три раза больше. «Синерама». «Синемаскоп». «Уайдскрин». «Нэчерал Вижн».[58] Лев кидается с экрана прямо в зал. «Величайшее шоу мира». И снова «Бен Гур». И снова «Десять заповедей».

Муравей ползет по лезвию травинки, растущей из трещины в могильной плите Сесила де Милля. В «Плазе» больше не показывают кино. «Квинс» сгорает. «Эмпайр» закрывается. В «Плейхаусе» устраивают «Бинго-клуб». «По парку босиком». «Вдали от безумной толпы». Натали Вуд и Роберт Редфорд смеются по дороге домой из кино в «Проклятой собственности». Кинотеатр снесен. Снесен. «Бинго-клуб». Снесен. Церковь Адвентистов седьмого дня. Снесена. Снесена. Открытый авторынок. Снесен. Супермаркет. Снесен. Магазин мебели. Снесен. Церковь. Снесена. Ночной клуб. Снесен. Снесен. Дискоклуб. Снесен. Ресторан. Уникальный фасад. «Бинго-клуб». Снесен. Снесен. Снесен. Снесен. «Порше» Стивена Макквина разбивается на гоночном треке. Он поправится? Империя Бредфордов. Империя Пламстедов. Империя Пенджей. Иппордром Колчестера. «Глазго Нью-Савой». «Эгберт — Риволи». Кинодром «Дингл». «Киркуолл Феникс». «Харрогейт Скала». «Саут-Шилдс Скала». «Колизей Лидс». «Кирсалди Риалто». «Клэпхам Маджестик». «Альгамбра Дарлингтона». «Альгамбра Перта». «Льютон Пэлес». «Ларгс Пэлес». «Страуд Пэлес». «Бристоль

Пэлес». «Майда Вейл Пэлес». Изображение уходит в точку. В черный экран. Когда разрушают стены, все показанные здесь фильмы поднимаются из потревоженных могил, прозрачные, словно души мертвых, восставшие из тел.

Берт Ланкастер целует на трапеции Джину Лоллобриджиду, высоко-высоко над зрителями.

Гостиная в великолепном старом особняке, где проходит многолюдный прием, наполняется усыпляющим газом через систему вентиляции, и все падают на пол.

Клоун, снаряжающий самолет Величайшей Армии бомбами, демонстрирует их зрителю. Бомбы, заостренные книзу, висят подобно паре женских грудей.

С тысяч полей битвы встают тысячи погибших и куда-то бредут. Они идут и идут и превращаются в огромную толпу. Хромоногие, забинтованные, с бескровными лицами, они поддерживают друг друга и походят вовсе не на зомби, а на обыкновенных бродяг, они идут к домам живых людей и глядят и глядят, подойдя вплотную к окнам.

Женщина дирижирует миниатюрным оркестром, музыканты росточком не больше ее ладони.

Простая деревенская девушка стоит под дождем золотых монет. Минуту назад у нее не хватало даже на еду. Вот впереди открывается дверь. За ней — Волшебная страна.

Представители агентства появляются из воздуха посреди комнаты; хозяева объясняют им, что им нужно перевезти все вещи в новый дом на другом конце города. Те кивают — и снова исчезают, только что были тут, раз — и нету. Хозяева в недоумении. Они качают головами, скребут в затылке. И вдруг книги начинают сами по себе слезать с полок, потом прыгают на подоконники-и бросаются вниз. Видно, как они бодро шагают по улице, шевеля крылышками-страницами. Из буфета сами по себе начинают выбираться тарелки. Выстраиваются в шеренгу, топают к окну — и вниз. За ними — чашки. Самоубийцы. Что интересно — ни одна не разбивается. За чашками маршируют вилки-ложки. Вот за окно полетели стулья. Из шкафов начинает вылезать одежда. Вот и ботинки, сначала взрослые, за ними — детские, поменьше, идут себе деловито — и за дверь. Ковры сами скатываются в рулоны — и вылетают в окно. Дом сам освобождается от вещей.

«Пале-де-люкс», Альгамбра, место моего зачатия, чье имя я ношу.

Рабочие выходят из заводских ворот и идут по домам. Кончился бесконечно длинный день.

КОНЕЦ