Случайное добро

Матвей, а его глазами и темнота, смотрел на высокого темноволосого мужчину. Мужчина стоял, опершись бедром о край стола, руки сложив на груди. Лицо его было серьезным, спокойным. Не было на нем «печати порока», но и… Матвей быстро подсчитал в уме… Александру сейчас должно быть восемьдесят! Но выглядел он на… Матвей не знал, на сколько именно, но гораздо, гораздо моложе! Как такое может быть? Черные мессы? Сговор с темными силами?

Матвей хотел бы сказать что-нибудь, например, поздороваться — пусть вселенское зло перед ним, но вежливость еще никто не отменял. Но темнота не позволяла. Мягко, ненавязчиво, она подчинила себе незадачливого борца за справедливость, как в случае со школьной уборщицей, и Матвею осталась роль наблюдателя.

— Чего ты хочешь? — спросил Александр, и Матвей удивился. Как это — чего он хочет? Искоренить зло! Внешний вид противника — лишнее доказательство, что он пользуется запрещенными приемами.

Зло, зло, воплощенное зло!

— Я ничего не хочу, — утомленно произнесла темнота. — Меня вообще здесь нет. Но есть этот способный паренек. Он хочет проверить принцип равновесия в действии.

— Какой такой принцип равновесия? Первый раз слышу.

Матвей возмущенно выпучил глаза, но сказать ничего не смог. Темнота лизнула его и лениво потянулась. Матвей чуть не упал от такой откровенной «ласки».

— Мне без разницы, по какой причине он тебя отделает. Разбирайтесь сами, — с этими словами темнота свернулась в клубок и уснула.

Матвей помотал головой, понимая только одно — перед ним цель, уничтожение которой принесет успокоение. Он наворотил таких дел, что искупить их сможет только подвиг во благо планеты. А подвиги, как он выяснил, не совершаются по щелчку пальцев, придется попотеть.

— Я тебя убью, — сообщил он Александру, который на это заявление отреагировал совершенно неадекватно — засмеялся.

— Боги, ты — можно ведь на «ты»? — это серьезно? Детский сад. Давай не будем слушать истеричек и впадать в крайности.

Матвей не пожелал слушать дальше — иначе сомнения задушили бы окончательно. Иначе смелости не наскрести, и решимость испарилась бы вовсе.

— Принцип равновесия, — прошептал он себе под нос. — Я должен очистить мир от зла и очиститься сам. Другого выхода нет. Ах, мама, мне так трудно, так трудно без тебя! Но я все исправлю, клянусь, я все исправлю! Ты будешь гордиться мною…

Отчаянно надеясь, что еще не поздно, что все наладится, Матвей вскинул вверх руки и заговорил. Совсем как во сне. Мгновение — и враг был обездвижен, однако продолжал слабо трепыхаться. Странно. Заклинание должно было словно замуровать его в бетон. Намертво. Сил мало вложил?

— Не делай этого, — выдохнул Александр. — Не позволяй ей взять верх. Ты просто попал под ее влияние.

— Нет! — по-бабски взвизгнул Матвей.

Пути назад уже не было. Или он победит, или умрет. Потому жить с осознанием того, что натворил, он не сможет. И значит надо верить, что тропа, которой он идет — истинная, а речи злодея — коварны и лживы.

Закрыв глаза для лучшей концентрации, он начал творить смертельное заклинание, то самое, которое никогда не знал, то самое, которое произносил когда-то во сне во время поединка с Александром. То, что подсказала темнота. Он говорил напевно, плавно, все больше опутывая кухню сетями волшебства, и Александр не сопротивлялся.

Это немного сбивало с толку — вселенское зло не может быть покорным. Оно не должно уговаривать и терпеливо ждать своего конца. Оно пользуется подлыми приемами, а не стоит, уставившись в одну точку, словно и не помышляя о сопротивлении. Оно не увещевает — оно караулит и бьет в спину.

— Еще раз прошу — не делай этого. Это ошибка. Ты запутался, но я помогу. Я все исправлю.

Голос Александра звучал сдавленно — заклинание неторопливо вытягивало из него жизненные силы. Он бы упал, если бы Матвей его не обездвижил. Еще минута — и враг будет повержен. Матвей собрал все силы, финальная часть заклинания была самой трудной. Представление затягивалось, хотя насколько Матвей знал — от темноты, это заклинание убивало практически мгновенно. Оставшаяся же часть служила для закрепления за душой волшебника миленького бонуса — проклятия.

Он не успел закончить. Рядом с ним оглушающе грянул взрыв. В лицо ударила волна жара, какие-то ошметки. Матвея сбило с ног, дыхание перехватило, в ушах зазвенело. Пока он ковырялся на полу, пытаясь встать на ноги, кто-то торопливо протопотал мимо. Взволнованный женский голос затараторил:

— Обалдели? Я что, должна упокоиться вместе с вами? Что за образ великомученика? Надеетесь, зачтется перед богами? Так вот — идиотская это затея. У меня все тело сводит.

— Элеонора, помолчи, ради богов. Уходим!

— Сами помолчите! Я его убила? Убила?

— Боги, жена, ты же видишь, что он шевелится! Марш на выход!

— Может, у него конвульсии предсмертные! Видели когда-нибудь, как петухам головы откручивают и как они потом прыгают по двору без голов, и кровища разливается океанами? Видели? Не видели, а я видела… аааа!

— Молчать! — Звук пощечины, хотя полуоглушенный Матвей не поручился бы за это. — На выход!