Случайностей не бывает

Бенедикт с ворчанием на тему «мог бы и сам» попытался отпихнуть незнакомца с рельсов, но тот стоял как прибитый. Тогда Беня закинул его на плечо и отнёс к стене. На плече человек лежал как бревно, то есть не сгибаясь. К стене его пришлось прислонить, чтобы не падал.

– Джо, трогай, только потихоньку. И даже давай, по станции я впереди пешком пойду.

Бенедикт взял крайнюю правую крысу за ошейник, чтобы остальные случайно не рванули вперёд. И не зря: крысы волновались, явно хотели быстрее проскочить станцию.

– Тихо, тихо!

Бенедикту, и всем остальным тоже, было не по себе. Так же, как и на прочих станциях, у края платформы стояли люди. Так плотно, что между ними и ребёнок бы руку не просунул. Но было два отличия того, что они видели на Охотном ряду. Люди на них смотрели. На Охотном ряду все смотрели в пространство, а здесь, на Кропоткинской, примерно треть стоящих смотрела точно на них.

И ещё.

Несколько человек спрыгнули или слезли с платформы: они стояли внизу, у рельсов. И крысы не бросились их обнюхивать, как сделали бы в любом другом случае. Наоборот, они так старались обойти их подальше, что чуть не опрокинули дрезину. И Бенедикту пришлось идти между рельсами, по шпалам, схватив постромки. Но он и сам, похоже, был не прочь обойти этих странных людей стороной.

То же самое повторилось на Парке культуры, только без экстренного торможения. Они снизили скорость заранее, и Бенедикт молча выпрыгнул из дрезины, чтобы вести крыс за ошейники. Не зря: на подъезде к станции на рельсах стояли трое. Не рядом, один за другим. Причём первый продвинулся в тоннель метров на тридцать.

– Ой, скоро все пойдут, ой, пойдут, – бормотал Артём.

– Часа два или три у нас точно ещё есть, – прикинул Джо. – А до Юго-Западной нам ехать, ну полчаса. А там и Тропарево. Ай!

– Не загадывай! – Роберт стукнул его по затылку.

– Если, конечно, ничего не случится. А-яй!

– Не каркай! – Роберт стукнул второй раз.

Если на Кропоткинской с платформы спустились человек десять, то на Парке культуры внизу стоял такой же плотный ряд, как наверху. К счастью, они стояли у перрона, вдоль рельсов, а не поперёк.

– Чем ближе к Тропарево, тем хуже, – заметила Яна. – Ой, смотрите, как они слазят.

Впервые они увидели, как люди-зомби спускаются на пути. Они не прыгали. Двое брали третьего и плавно опускали вниз. Двигались они, как во сне.

Крысы, видимо, увидели в этой картине что-то своё, и запищали, переходя на ультразвук. У Яны заболели уши.

– Давайте ускоримся на перегоне, – предложил Джо, когда кончился перрон. – Фрунзенскую мы точно быстро не проедем. Надо нагонять время.

– Гони, – согласился Боб.

Джо свистнул два раза, крысы побежали, он свистнул ещё два раза, они резко ускорились. Дрезина быстро разгонялась. В её пассажиров иногда попадали мелкие камешки, вылетавшие из-под крысиных лап. Крысиные хвосты вытянулись струнами и синхронно раскачивались влево – вправо.

Так быстро Яна с Артёмом на дрезине ещё не ездили. Казалось, они едут со скоростью поезда метро. Только сидели они не в вагоне, а на открытой раскачивающейся и скрипящей конструкции, где и держаться особо не за что. Яна накинула капюшон и затянула его, чтобы спрятаться от камешков и ветра. Ну и вообще, так было уютнее. Поэтому, когда она услышала вопрос Артёма «А что это за шум?», то не поняла, о чём речь. Пришлось выглянуть наружу, как черепаха выглядывает из панциря.

Роберт не лежал, как обычно, во время движения, а сидел. Судя по руке, приставленной к уху, к чему-то прислушивался. Яна тоже прислушалась. К скрипу и звяканью телеги прибавился звук, напоминающий шипение. И он потихоньку усиливался.

– Беня, у нас ещё один фонарик есть? – спросил Боб, пожалуй, слишком спокойно.

– Нет. Спички есть.

– Хвост свой подожги этими спичками.

К шипению прибавился какой-то очень быстрый «шлёп, шлёп, шлёп».

Роберт высунул голову за край дрезины, пытаясь что-то рассмотреть.

И тут Яна поняла, на что похож этот звук. Даже не похож, а точно такой же. Когда на велосипеде быстро едешь по луже, такой звук и получается. А «шлёп, шлёп, шлёп» – это крысиные лапы шлёпают по воде.

По воде?

– Джо, тормози! – в который раз за поездку закричал Роберт.

На этот раз Джо не успел.

Шипение резко усилилось, а дрезина резко замедлилась. Все повалились вперёд, а крысы с визгом начали запрыгивать в телегу. Мокрые крысы.

Метров через десять, подняв волну, которая ударилась о стену и вернулась назад, телега остановилась.

В затопленном тоннеле.

– Холодная, – мрачно сказал Боб. – И мокрая. Как пингвин в зоопарке, мокрая и холодная.

Боб лежал на своей кроватной сетке, которая и так под его весом прогибалась почти до шпал, а сейчас на него были навалены Яна, Артём и две крысы. Так что не менее половины Боба сейчас находилось в воде. Причём это была весьма чувствительная половина.

Где-то громко капало.

– Ну-ка!

Боб довольно грубо спихнул тех, кто на нём лежал, и сел. Лучше не ему стало. На продавленной сетке он сидел по пояс в воде, как в ванне.

Оставшийся сухим Артём сунул руку в щель – а из щелей телега состояла примерно на половину – и потрогал воду.