Случайностей не бывает

– Ну ладно. Ты как, в себе? – Она заглянула в глаза Артёма.

Артём был скорее в ней, но утвердительно кивнул. Ему показалось, что, закрывая с той стороны дверь, она глянула на него в щёлку.

– Вот такая у нас работа, – медленно произнёс Табачный Дух, поглаживая скрепку призрачными пальцами, – захватывающая. Так, бывало, захватит, что только хрусть. Да ты не бойся, – угадал Дух вопрос по открытому рту Артёма, – у нас несчастные случаи не часто бывают. Ты, главное, думай, перед тем, как сделать, глядишь, большая часть тебя и доживёт до старости. Слу-у-ушай! – Глаза Духа загорелись. – А чего ждать-то, мучиться?

Артём начал от него отодвигаться.

– Да ты не бойся, – Табачный Дух схватил его за руку, – может, сразу к нам, к духам? Я гильотинку-то обратно соберу, это недолго. Стой-стой-стой, ты подумай сам, болеть нечему, помереть не можешь… Стой, не пролезешь ты в эту форточку!.. Девушки тебя не интересуют – это же какая экономия… Осторожно, ты эту дверь будешь сам чинить!.. Ладно, всё на сегодня, и завтра не опаздывай! Там ступеньки, смотри под ноги, мы с тобой завтра наверх попробуем выйти, на практическое занятие. Не опаздывай! – крикнул Дух, выглянув в коридор в сторону уже закрывающейся входной двери дома с башенками.

Табачный Дух вернулся в кабинет, задумчиво осмотрелся.

Пол засыпан землёй, частично превратившейся в грязь, осколки глиняного горшка, осколки стакана, валяющийся в центре комнаты стул, обломки стула в углу, в другом углу верёвки и блоки: детали гильотины с лезвием из косы. Фикус успел отползти в угол.

– Позанимались, – констатировал Дух.

Он подлетел к столу, присмотрелся, сдвинул скрепку влево. Ничего не произошло. Нахмурился, присмотрелся, кивнул. Чуть-чуть выдвинул ящик стола. Исчезала грязь, осколки, сломанный стул, целый стул. Дух положил скрепку в ящик, задвинул. Подобрал успевший уползти в угол фикус за лист, вылетел в коридор. Дверь захлопнулась сама.

Вытирая со лба холодный пот, из щели между оконной рамой и стеной выполз паук. За ним, нервно оглядываясь, вылезла взъерошенная муха. Из кабинета напротив послышался крик Лены:

– Домой? Ты домой захотел? После того, как полтора часа бумаги заполняла? Да я прямо сейчас тебя домой отправлю! Сначала левую ногу!..

* * *

Спал Артём плохо.

Ему снилось, что он заскакивает в вагон метро между закрывающимися дверьми, которые оказываются острыми, как лезвия косы, и его разрубает пополам. Одна половина едет в человеческую Москву, другая остаётся на перроне, становясь призрачной и дымной. И он понимает, что это он остаётся. А та половина, что уезжает и машет рукой через стекло – это какая-то жуткая тварь, которая в его теле займёт его место и в институте, и дома, у родителей.

А ведь перед сном он хорошенько себя выгулял. Даже набегался.

Домой пошёл пешком. Пользоваться метро он опасался. Смешно для коренного москвича, но Чёрная ветка как-то его нервировала. Другого общественного транспорта Тут не было, но можно было, во-первых, полететь, во-вторых, на чём-нибудь поехать. Или на ком-нибудь.

Летать Артём опасался и решил прокатиться верхом. На чём-нибудь. На лошадях он ездить не умел, но Тут можно взять напрокат диван или кресло. Ещё вчера он заметил стоящую у обочины нечисть с уздечками и хомутами в руках и решил, что это вроде стоянки такси. Боялся подойти, да. Он же Тут почти ни с кем не успел пообщаться, а те, с кем успел, пугали его до заикания. Но надо же начинать нормальную тутошнюю жизнь. Бытовую. Когда Артём летал на Гоа, он тоже потел перед тем, как подойти к местным и арендовать мопед, но смог же, даже с его английским.

Артём миновал киоск, где торговали мухоморами и какими-то маленькими грибочками. На газоне возле киоска сидел домовой, держал в пальцах каждой руки по такому грибочку, и о чем-то с этими грибочками спорил. Даже скандалил.

Артём выбрал такую траекторию, чтобы, если что, сделать вид, что он не специально идёт арендовать средство передвижения, а просто гуляет мимо, глазея по сторонам. Приблизился, замедлился, попытался понять, на чем же здесь можно поехать. Высокий леший поднял руку с уздечкой и вопросительно посмотрел на Артёма. Надо было начинать.

– А я тут, это…

– До Гнилой Речки докинешь?

– Что? Простите…

– До Гнилой Речки, двести.

– Э-э-э… Мне до Умертвинской-Ямской, – назвал свою станцию метро Артём. – Не знаю сколько.

Он заискивающе улыбнулся.

– Ладно, пусть Умертвинская. Сто?

– Окей, сто.

Цен Артём не знал, оставалось только поверить.

– Ну, иди сюда.

Артём подошёл. Леший, прежде чем опешивший Артём успел что-то сказать или сделать, накинул ему на голову уздечку, сунул в разинутый рот трензель, и…

Дальше Артём помнил плохо. Как во сне: вокруг что-то мелькает, сливаясь в цветные полосы, в ушах свистит ветер, он несётся, куда-то сворачивает, через кого-то перескакивает, ему что-то кричат, но он слышит словно через воду: замедленные глухие звуки: «Стооооооооооооооооойййййййййййскоооооооооотииииииииинааааааааааа».