Случайные боги. О людях, невольно ставших божествами

По сообщению «Харперс», в какой-то момент многим показалось, что потешный бой вот-вот обернется мятежом: воины вдруг ринулись к помосту и стали угрожать Хайле Селассие остро отточенными пиками. От страха и замешательства иностранные гости повскакивали с мест, опрокидывая стулья. В общем и целом, пресса тогда так и не поняла, что произошло. «Нэшнл Джеографик», желая обойти стороной эту неприятную тему, сосредоточился на необузданной красоте торжества: «Сколько слонов, сколько львов, сколько народу!..»

Разнообразие на планете «Нэшнл Джеографик» прославлял – но только до тех пор, пока оно было где-то далеко-далеко и больше напоминало картинку из книжки. В 1940-х годах Национальное географическое общество (17) исключило из числа своих членов чернокожих, запретило им пользоваться библиотекой штаб-квартиры организации в Вашингтоне, округ Колумбия, и претворило в жизнь политику ориентации издания исключительно на белого читателя. По большей части журнал старался не писать о цветном населении самой Америки. И если и питал слабость к экзотике ради трепета открытий, то в основном все равно публиковал статьи в защиту колониальных завоеваний, против иммиграции и в поддержку движения за евгенику. Не осмеливаясь публиковать топлес фотографии белых женщин, он без зазрений совести – и исключительно во имя науки – печатал снимки африканок, позволявшие впервые узреть грудь многим поколениям очарованных ими американских мальчишек. Хайле Селассие собрал полную коллекцию номеров журнала и слыл восторженным членом Географического общества, представляя собой редкое исключение из правил. Вместе с тем он никогда не считал себя «черным», полагая своим предком даже не проклятого Ноем Хама, а Сима, в то время как «Нэшнл Джеографик» решительно именовал его семитом.

Вполне возможно, что здесь налицо парадокс, сопутствующий рождению каждого божества, но, пытаясь вглядеться в глубокие воды далекого прошлого, мы далеко не всегда располагаем надлежащими источниками света, дабы что-то там увидеть. Журнал, проповедовавший расистскую политику и выступавший в защиту империализма, сам того не желая, выступил в роли священного писания в теогонии чернокожего божества. «Бог – суть не что иное, как бедствие иронии» (18), – написал как-то философ Эмиль Чоран, потому что Он возвышается над противоречиями и язвительными насмешками, сопровождающими Его появление на свет. И тот факт, что на небесный трон власти чернокожих пришлось взойти человеку, совсем не считавшему себя таковым, может показаться парадоксом еще более высокого порядка. Новая религия, сформировавшаяся вокруг его особы, получила название «растафарианства», хотя Во и отмечал, что после коронации императора, получившего небесный титул Хайле Селассие, «каждому, кто посмел бы назвать его Тафари, грозил огромный штраф».

В пику его моральному «я» божественная природа императора была выше любой личности, имени или цвета кожи. Она включала в себя все, что бросало вызов белой мировой гегемонии и той несправедливости, которую белый мир выковывал с того памятного дня, 5 мая 1494 года, когда Колумб оглядывал побережье. «Вот она, Хамайка, возвышается на фоне вечернего неба девственно чистым, темно-зеленым силуэтом», – сообщал адмирал, глядя как племя таино готовится занять оборону на берегу. В материалах, посвященных его походам, «Нэшнл Джеографик» сохранил стиль, которым автор описывал свои открытия. Ямайку он открыл во время второго похода, а на обратном пути в Европу прихватил с собой пару тысяч пленников, чтобы продать на невольничьем рынке, что ознаменовало первый эпизод трансатлантической работорговли.

Сам Эддисон Саутард тоже вряд ли подходил на роль летописца откровений чернокожего могущества. Если учесть, что на эту должность в Америке можно было выбрать квалифицированного чернокожего политика, благо недостатка в таковых не наблюдалось, назначение этого белого чиновника, уроженца Кентукки, несло в себе целый ряд противоречий. Когда он сидел в своем кабинете за столом, его вдруг посетила религиозно-поэтическая муза. Свой восторженный отчет о коронации он завершил подробностями собственных поездок по Эфиопии с ее живописными долинами и крутыми каньонами, с богатыми рынками, где вовсю торговали леопардовыми шкурами и медом. Ему очень хотелось сотворить образ обетованной земли и прославить ее несравненную красоту. Горделивые верблюды несли гофрированное железо для современной кровли, согнутое аркой и привязанное к их горбам. Если «Харперс» писал о выгребных ямах и паразитах, то «Нэшнл Джеографик» рассказывал о похожем на херувима абиссинце, играющем на арфе, словно стараясь доказать справедливость слов царя Давида, сказавшего в своих псалмах, что «Эфиопия – край, где любит обитать Бог». Читателям, барахтавшимся на самом дне Великой депрессии, журнал предлагал элегантный образ эфиопского повара, державшего в руках поднос с одним-единственным страусиным яйцом, которым можно было накормить двадцать четыре персоны.