Случайные имена (СИ)

Так почему же тогда за два месяца до этой ночной встречи, до того самого момента, когда бронированный кабриолет принцессы, ведомый багровозатылочным шофером устало подрулил к приоткрытым воротам тапробанской резиденции светлейших герцогов Альворадо, и Вивиан, легко выпорхнув из машины, сухо кивнула Себастьяну, ожидающему встречи с ней уже какой по счету день (каждый день в сумерки выходит Себастьян к воротам и долго сидит, смоля сигару за сигарой у приоткрытых в сторону дороги ворот) и столь же сухо представила ему своего нового секретаря, милейшего недотепу–филолога, этого несчастного медиевиста Алехандро Лепских, она заявила Себастьяну, что между ними все кончено, и если о чем она и жалеет, так это о том времени, когда ее душа и тело безраздельно принадлежали Себастьяну Альворадо, в любой час, хоть дня, хоть ночи, но отныне этому положен конец и никогда — вы понимаете, никогда! — она больше не допустит его в свои покои, с этими словами (а разговор происходил в той самой зале, где Алехандро и Фартик застали Вивиан в прелестном дезабилье, занятую утренним макияжем) принцесса Альворадо указала брату на дверь, и он, изумленный этими безжалостными нотками в обычно столь ласковом и нежном голосе возлюбленной сестры, повернулся и понуро покинул ее покои, в тот же день оставив Элджернон и запершись за стенами тапробанской резиденции правящей династии, и это несмотря на то, что шумный успех последней книги требовал его постоянного присутствия на людях, ибо не было отбоя от интервьюеров и интервьюерш, да и поклонники (а в основном, поклонницы) часами ожидали возможности встретиться со своим кумиром.

Но мы так и не ответили на вопрос, отчего Вивиан решила прекратить столь бурно проистекавший роман, что же, попытаемся сделать это хотя бы в уже начатом абзаце, вновь упомянув, что главным в любовных отношениях для Вивиан Альворадо всегда была эмоциональная сторона, ведь просто физиологическое удовлетворение она могла получить от любого красавца–гвардейца, да и (пусть и не прибегая к помощи веера) сама в совершенстве владела добрым десятком способов доведения себя до экстаза, но что привело ее к мысли о необходимости порвать порочную, кровосмесительную связь, что заставило указать Себастьяну на дверь? Ответ прост: это был сам Себастьян, точнее же говоря, его роман «У бездомных нет дома», прочитав которую, принцесса Вивиан не могла не понять, что эта книга — о ней, и что она — Ирен, в то время, как покойная кинодива — Роксана, а Себастьян — это, соответственно, Крокус, из чего следует, что (вспомним содержание последнего романа Себастьяна Альворадо) Себастьян никогда не любил свою сестру и что как была она всего лишь заместительницей покойной поклонницы трампля, так ей и осталась, даже несмотря на то, что к моменту собственно разрыва связь Вивиан и Себастьяна насчитывала уже несколько лет, и сама Вивиан все больше и больше привязывалась к брату и даже подумывала о том, не родить ли ей от него ребенка, что сделало бы ситуацию уж совсем двусмысленной, но ей было плевать, ей на все было плевать, страсть поглотила Вивиан полностью и лишь не вовремя попавший в руки роман всему положил конец.

Ибо Вивиан была оскорблена, ибо она никак не могла предположить, что ей отведена участь всего лишь эрзаца, то есть заменителя, то есть подобия давно уже растворившегося в бездне времени праха, собственноручно (повторим) рассыпанного Себастьяном на неоднократно упоминавшейся поляне, бедная Вивиан, хочется сказать мне, надо же пережить такой облом и тут стоит задаться вопросом — насколько она была права в своих выводах о том, что она — Ирен, покойная кинодива — Роксана, а Себастьян — соответственно — Крокус?

Да настолько же, насколько правы все, кто считает, будто за каждым художественным образом непременно спрятан некий прототип, а уж главный герой — обязательно сам автор, лукаво выглядывающий то тут, то там с очередной страницы и показывающий читателю язык, то есть подозрения Вивиан были абсолютно беспочвенны, ведь Себастьян Альворадо действительно любил свою сестру, а если и вывел в романе образ покойной кинодивы, так лишь затем, чтобы окончательно свести счеты с собственным прошлым, безжалостно и сразу подвести черту под давно законченным периодом жизни, который — что тоже совершенно естественно — до сих пор отзывался в нем не очень–то приятными воспоминаниями о бесполезно прожигаемой жизни в компании с трамплем и белокурой красоткой, любившей удовлетворять себя с помощью дешевого детского веера базарной расцветки, чего бы никогда, надо заметить, не позволила, себе Вивиан, ценившая в любви изысканность и хороший вкус, но получилось то, что получилось, и обида, нанесенная принцессе Альворадо ее братом, была, что называется, несмываемой.