Случайный билет в детство

- Скорей всего Громин хотел отомстить Коротову за увольнение, - высказал свою версию я, - только Василий Владимирович оказался не по зубам, и он решил выместить всю злобу на мне.

- Да, - пробормотал Запашный, - именно так и… - но спохватился, - Хорошо, с этим разобрались.

Следователь заглянул в свои записи. Лист был исписан весь, только прочитать что именно невозможно, не почерк, а кардиограмма.

- Когда Марина Зеленина ушла, у вас была возможность избежать драки, почему все-таки остались, зная, что вас гарантированно изобьют?

- Руслан Григорьевич, а вам страшно бывает? Ну, угрозы от подследственных были?

- Хм, всякое бывало, - пожал плечами Запашный, - но собака лает, ветер свищет. Как тут отступать?

- Вот вы сами и ответили на свой вопрос. Вы работаете с уголовниками и знаете, как у них бывает - отступил, показал слабость, струсил, и все - ты дно. А если выстоял, да еще оборотку дал… так что случись опять выйти против десятка не побегу.

Сказал и понял - так и будет. И дядя Миша сделал бы так же.

- Но один против пятнадцати… - следователь поежился. - Но ты прав, отступать нельзя. Расскажи подробно, - вдруг перешел на ‘ты’ Запашный, - что произошло с момента появления Тихомирова?

- Самого появления дяди Миши я не помню, очнулся, он уже был. Что он Громину говорил, я не слышал, в голове звенело будь здоров. Потом выстрел. Его я услышал. Потом еще выстрел, и еще…

Дальше продолжать не стал. Запашный сидел и задумчиво смотрел в окно, а я в угол комнаты, где на большом календаре, улыбалась девушка на фоне рубленного дома с резными ставнями. Сразу сложились строки:

- А мне б увидеть дом родной,

И вспомнить давний тот роман,

Девчонку с русою косой,

Как кутал утренний туман,

Обнять любимую свою,

Услышать - я тебя люблю…

Мое романтическое свидание закончилось дракой и… смертью.

- Ладно, - поднялся Запашный, - у меня вопросов больше нет.

- Э-э-э… - удивился я, - а дальше что?

- А ничего. - Следователь вложил листки и ручку в портфель. - Громину грозит пятнадцать лет, так что его можешь больше не опасаться, сядет надолго. Гарантированно.

- Как сядет… так он живой?

- Живой. В больнице он, ты его хорошо приложил. Чуть шею не свернул.

Статья сто восьмая - автоматически подумал я - умышленное тяжкое телесное повреждение. Чёрт! Жаль сил не хватило прибить эту сволочь.

- А суд?

- Как вылечат. А ты чего беспокоишься? Свидетелем мы тебя привлекать не будем, и так всего достаточно. Так что отдыхай, каникулы же!

Он протянул и пожал мне руку. Не сильно. Затем быстро вышел из ординаторской.

Вот такая получилась формальность.

И так, Громин жив. Жаль. Не вышло наказать его за смерть дяди Миши.

Я зашел в палату за своими вещами. Переоделся и попрощался со всеми. Пока шел к выходу дописал куплет:

- Но мирных снов мне не видать,

Они остались в жизни той,

Мне не хотелось умирать,

Я проклят был чужой войной.

Эта песня для дяди Миши. И еще песни будут, жаль своей гитары у меня нет, но это дело решаемое.