Случайный билет в детство

– У командира?

– Пока, – сразу закруглил разговор дядя Миша и пошел к своему дому.

– До свидания, товарищ капитан.

Я повернулся, бросил взгляд на «Волгу» (шофер смотрел в сторону, делая безучастный вид) и вошел в подъезд, ощущая удивленный взгляд Тихомирова. Быстро поднявшись на первый пролет между этажами, прилип к окну. Дяди Миши уже не было, ушел, а вот в машину как раз садился Зеленин. Смотреть было не очень удобно (машина стояла у другого подъезда), но разглядел, как водитель сначала что-то говорил отцу Маринки и только потом поехал. Про Аркадьича говорил. Очень непонятный интерес конторы к скромной персоне военного пенсионера. Значит, я правильные выводы сделал. Да и пусть следят. Главное – Тихомиров пить бросил. Теперь если и случится роковая для дяди Миши встреча в девяностых, то биты будут не в руках рэкетиров, а в их задницах. И это правильно.

На свой этаж поднимался непривычно медленно. Зря я так напрягался с утра. Хоть и приятно ноют мышцы, но сразу такие нагрузки…

Мама встретила удивленно:

– А я гадаю – куда все мои мужчины подевались? – улыбнулась она. – Уже начал готовиться к труду и обороне?

– Конечно, мам. А папа в часть уехал. Обещал сегодня раньше дома быть.

– Я знаю. Завтракать садись.

– Сначала в душ.

После душа, сменив бельё, позавтракал. Мама достала кошелек.

– Вот тебе пятьдесят копеек на обед.

– Не надо, мам, – отодвинул я монету – у меня сдача осталась.

Собрав в сумку все учебники (наверняка сегодня их сдавать будем) и наведя расческой на голове порядок, я зашел на кухню.

– Готов к труду и обороне.

– Иди уж, военный.

Вышел из подъезда. У лавки туда-сюда прохаживался Савин.

– Привет!

– Привет, – поздоровался он, недобро глянув на меня.

– Чего такой злой, – шучу я, – не с той ноги встал?

– Он ещё спрашивает! – сплюнул Олег, – развёл меня как рябёнка. Друг называется!

– Не понял, ты это про что?

Савин опять зыркнул, как лазером прожег.

– Про гитару, про что ещё? – буркнул он. – И сам на спор меня подбил. Жук!

И сразу пояснил:

– Генку вчера вечером видел.

Вот, блин! Про это я как-то не подумал. Ясно, что Ким рассказал о моей игре у него дома.

– Спор аннулируем?

– Конечно, – кивает Олег, – неспортивно выходит, спорить заведомо на выигрыш.

– Кто бы говорил! Ты тоже хорош! И ведь условие-то какое поставил, – и слегка толкаю кулаком Савина, – Зеленину поцеловать.

– А чего такого? – притворно изумляется друг, – ты ей нравишься, она тебе нравится. Совет да любовь!

– В торец дам, – предупреждаю шутника, – хватит про это. Сам-то не сильно обиделся?

– Не сильно, но мстя моя, – обещает Савин, – будет ужасна.

– Что, «Онегиным» задекламируешь?

– Нет, потом узнаешь, – хмыкнул Олег, – а «Онегина» мне учить не особо нужно. Меня отец в наказание учить заставлял, так что ты был бы в пролёте. Если не веришь, могу хоть сейчас начать читать.

– И кто из нас жук? – спрашиваю удивленно.

– Сам такое условие поставил. Я-то при чем?

Странно, помнится, всё по-другому было, не любил он стихи. Или поэтому и не любил, что силой учить заставляли? Но о таких наказаниях родителями Олег мне никогда не говорил. Хотя кто в таком признается? М-да, с желанием для Савина я, получается, лопухнулся. Да и неважно теперь.

До начала уроков двадцать пять минут. Времени вагон. От нашего двора до школы всего сотня метров, на карачках не спеша доползешь. Мы и шли не торопясь, шутливо препираясь.

– А когда ты начал на гитаре играть? – вдруг спросил Олег.

Тут можно и правду сказать, тем более ответ выйдет туманным. Так и ответил:

– Давно.

– Хм, давно. А почему скрывал?

Я пожал плечами и сам спросил:

– А ты почему про стихи скрывал?

– Думал, засмеют. Стеснялся такого наказания.

– А ремень лучше? – усмехнулся я.

– Даже не знаю… – вздохнул Олег и остановился, глядя вперед.

Навстречу нам шел дед Косен. Усталый и задумчивый, он нес сумку с продуктами. Мы поздоровались с ветераном, но Косен Ержанович прошел мимо не заметив нас. Что-то расстроило его. Наверняка в магазине нагрубили.

Савин проводил взглядом ветерана и как-то мечтательно сказал:

– А представь, Серёг. Вот бы сейчас бы на войну попасть, да с автоматом по врагу да-да-да. Да на современных танках. Эх, дали бы немцам!

Покосился на друга. Романтика так и плескалась в его глазах. Только нет на войне романтики. Смерть там. Это здесь пацаны играются в «войнушку» с игрушечным оружием и не понимают пока, что война – это вовсе не игра. Там смерть правит бал, а она не может быть игрушечной. Я не был на войне, так уж вышло, что пропустил оба раза, когда наши ездили в «командировку». И оба раза из-за ранений, полученных при задержании. Как ни странно – ножевых. Бывает и на меня проруха. Молодой был, неопытный. Но что творилось «там», знал. Наши ребята вернулись все, пусть с тяжелыми ранениями, но все. Поэтому я знаю. И мой дед знал, Косен Ержанович и его друг знают. А этот попасть на войну хочет… попаданец хренов.

Кстати, я тоже попаданец, блин. Попал так, что не сотрешь.

– Война – это не игрушки, – сказал я Олегу, остановившись у поворота к школе.