Случайный билет в детство

– Что за будка? Где именно?

– Старая будка, рядом с домом отдыха. Да отпусти же, больно…

– Я знаю где, – сказал Савин. – Пойдем, Серег, отпусти этого верблюда́.

Я отпустил белобрысого, наградив его напоследок пинком под зад.

Длинный «верблюд» отбежал подальше и что-то грозно заорал, но мне было плевать на его пустые угрозы. Ничего он мне не сделает, только и будет издалека воздух от большой обиды сотрясать.

Микрорайон имел форму сильно вытянутого прямоугольника. До дома отдыха недалеко, только пересечь поперёк. Мы прошли половину пути, как Олег меня остановил.

– Серёг, когда про поганую лавку сказали, у тебя глаза такими бешеными стали. Я подумал, что ты сейчас их убьёшь.

– Этих уродов не за что убивать. Тут другое…

– Что?

Я пояснил Савину смысл «поганой» лавки и рассказал некоторые зоновские реалии.

– И что теперь… – бледнея, пробормотал он, – они ведь всем расскажут…

– Не расскажут, побоятся, так как сами опоганились. А насчет себя не волнуйся, сам-то себя таким не считаешь?

– Нет, конечно! – возмущенно выпалил Олег.

– В этом-то и суть.

– Сволочь этот Вершина, – зло сплюнул Савин. – Чувство такое, будто пятно несмываемое осталось.

На то и ставка была, что чувство такое будет. И Савин прав – Вершина сволочь, причем большая сволочь. А ему только шестнадцать лет, и страшно подумать – что дальше будет? Боюсь, что разговора с ним может не получиться. Могу сразу в рожу дать, как увижу. Руки так и чешутся.

Мы вышли на дорогу, разделяющую частный сектор и пятиэтажки микрорайона. В садах вызревала черешня. Опять это чувство непривычности. В Поволжье в это время только-только все зацвело, а тут погода, как говорили у нас ребята в отряде – шепчет. Буйство зелени. Небо синее-синее, чуть разбавленное клёцками мелких облаков. Солнце ласково щекочет кожу. И я такой юный. Чего бы не радоваться? Вот только от ложки дёгтя никуда не денешься.

Пошли вниз по дороге, любуясь наливающейся красным цветом черешней. Чуть ниже частных садов начинался бетонный забор дома отдыха. Только забор этот странный какой-то. Трехметровый, желтого цвета и с колючей проволокой поверху. Что это за дом отдыха такой? Больше на спецучреждение похоже. Сто пятьдесят метров мощной ограды закончились открытыми воротами и стеклянной будкой КПП, что никак не указывало на строгий пропускной режим. И рядом с будкой оказался не милиционер, как я решил вначале, а какой-то мужик в футболке, шортах и растоптанных сандалиях. Он полулежал на лавке и дремал, надвинув на глаза панаму а-ля Челентано.

КПП стояло на углу периметра, а дальше был небольшой пустырь и одинокая деревянная постройка, больше похожая на разросшийся газетный киоск. Это собственно бывшее КПП дома отдыха и было. Даже асфальтовые дорожки присутствовали, только через многочисленные трещины густо торчала трава. Наверное, когда учреждение начали обносить новым ограждением, то просто не хватило бетонных плит на забор, вот и решили немного срезать территорию, а старая будка КПП оказалась заброшенной.

В её окна не заглянешь, они наполовину заколочены фанерой, но входная дверь оказалась раскрыта. Внутрь заходить не стал, на пороге остановился. На обшарпанном двухтумбовом столе стояли две трехлитровые банки с остатками пены на дне, измятая пачка сигарет «Медео» и шелуха с костями от тарани на расстеленной газете. Изнутри несло куревом и кислым пивом.

– Никого? – заглядывая, спросил Олег.

– Никого. – Я отошел в сторону и огляделся. – Пивка попили и свалили. Только куда?

В двадцати метрах начинался сквер. За рядом густых сиреневых кустов кто-то был.

– Тихо! – я прислушался. За кустарником слышались выкрики и отрывки разговора.

– Думаешь, они? – вгляделся в ту сторону Савин.

– Пошли, посмотрим.

Чем ближе мы подходили, тем громче становились крики и возгласы. Добавилось какое-то кряхтение и глухие звуки то ли шлепков, то ли ударов. В разрыве кустов стали видны и те, кто там был. Два пацана в центре поляны выясняли отношения, а остальные стояли и смотрели на это действо.

– Пацанская махаловка, – сказал Савин.

Мне и так стало это понятно. Помню, что такие «встречи» бывали часто. Кто-то из «авторитетных» пацанов решал – кому и с кем махаться, а сам сидел за судью и следил за боем. Здесь за «рефери» был Вершина. Только мы шагнули на полянку, как один из дерущихся пропустил сильный удар в челюсть и растянулся на траве.

Вершина пока нас не видел. Он восседал на небольшом железном ящике. Рядом, на самодельной лавке, сделанной из доски и нескольких кирпичей, разместились другие «авторитеты». Не считая Вершинина, я знал только нескольких пацанов. Трое из параллельного седьмого класса и двое из соседнего дома. Остальные были мне не знакомы. Все действующие лица стояли вокруг импровизированной арены, на которой лежал, держась за голову, поверженный «гладиатор».

– Молодец! – хлопнул по колену парень, одетый в редкий на это время адидасовский спортивный костюм. – Настоящий пацан!