Случайный билет в детство

А ребята удивленного состояния Григорьева не замечают. Сидят, слушают и раскачиваются в такт песне. Еще немного и, если бы у них были зажигалки, то вокруг нас горели бы маленькие огоньки.

Милости просим в отель наш «Калифорния»,
Это просто рай!
Это просто рай!
Это просто рай!

– Сам перевел? – спросил меня Витя, как закончили песню.

– Сам. – А как ему ещё ответить? Что этот перевод вовсе не мой, и его я в интернете отыскал? Прогрессия вопросов начнется.

Витя перебирал струны, видно думая – какую бы ещё песню спеть? Я же перебирал в уме варианты ответов на будущие вопросы по поводу моей «ошибки». Но тут у кого-то заурчало в животе. Да так громко, что все засмеялись.

– Че ржете-то? – смутился Савин. – Есть хочу.

– Да, – встрепенулась Щупко, – ребят, песни песнями, есть мы будем или не будем? Вера, Лариса, что там с ужином?

– Давно готов, Елена Михайловна, – почти в один голос ответили Смольнякова и Раевская. Интересно, когда это они успели его приготовить, если все время сидели рядом со мной?

– А не остыло?

– Нет, – ответила Лариса, – мы котелки с огня сняли и рядом с костром поставили.

– Хорошо, – поднялся Григорьев, – давайте ужинать, а то вон какая темень уже!

В горах темнеет быстро. Раз, и ни зги не видно, будто выключателем щелкнули. А ещё холодней становится. Ребята-то уже одетыми к костру подошли, а я в рубашке и штанах у костра так и сидел.

Все потянулись к палаткам, спотыкаясь о выступающие камни. Как добрались до рюкзаков, замелькали лучики фонариков. Олег тоже достал свой фонарь. Включил, но лампочка светила еле-еле.

– Батарейки, что ли, сели? – затряс он фонарем.

Вокруг зазвенела посуда, ребята выстраивались в очередь у четырех котлов со сваренным супом.

– А, зараза! – выругался Савин, споткнувшись. – Я запасных батарей не взял.

– А я и так все вижу, – хмыкнул Женька и сам тут же споткнулся о растяжку.

– Молчал бы уж, филин.

Олег опять потряс фонарем.

– Да не тряси ты его, – и я протянул ему руку, – давай сюда батарейки.

– Зачем?

– Вынь, говорю.

Савин немного повозился, откручивая колпачок, потом вытряхнул мне на ладони три большие круглые батарейки. Я нашел палаточную растяжку, выбрал небольшой булыжник из кучи и обстукал им все батареи. Затем протянул их Олегу.

– На, вставь и проверь.

– Ого! – удивился он, когда включил фонарь. – Светят, будто новые.

– Серег, – говорит Женька, – а если опять сядут, ещё раз покоцать? И опять будут ток давать?

– Нет. Но потом что-нибудь придумаем.

Мы задержались у крайней палатки. Подсвечивая фонариком, нашарили свои рюкзаки. Я положил гитару на чехол, из мешка вынул хлеб и тарелку с ложкой. Заодно вытащил куртку. Сразу поддел ещё одни штаны, сверху свитер, только куртку пока не стал надевать.

– Может, по капле? – спросил Савин, не вынимая рук из рюкзака. – Все равно в темноте никто не увидит.

– На голодный желудок не надо, – отвечаю, – вот поедим, тогда…

– Или во время еды, – кивает Ильяс.

Суп мы получали последними. Три котла уже опустели, и, принимая миски у нас, Смольнякова ухнула супа из четвертого котла каждому, да чуть ли не до краев.

– Ешьте, – приговаривает Верка, раскладывая варево, – у нас жуть как вкусно получилось.

– Можете ещё за добавкой прийти, – добавляет Лариса, – целый котел остался.

На другой стороне поляны включили магнитофон. Мы, пританцовывая, отошли к крайней палатке и присели на валуны. Миски поставили на колени. Я отломил хлеба, откусил немного и только запустил ложку в суп, как рядом забился в кашле Женька.

– Ты чего, обжегся, что ли?

– Мать… – выругался Расулов, выплевывая суп.

– Тьфу, – вторит Савин, – пересолено!

Я попробовал малость варева, действительно – есть невозможно.

– Глянь, – вытер рот Олег, – а остальные рубают, как ни в чем не бывало.

В отсветах от костров было видно, что ребята сидят и спокойно ужинают. Никто не возмущается соленостью супа.

– А нас что, – сплевывает Переходников, – типа, прикололи, что ль?

– Пойдем разбираться, – поднимается Расулов.

Неся миски перед собой, гуськом идем обратно к котлам. Возле них, спиной к костру, по-прежнему сидят Раевская со Смольняковой. Едят один хлеб, шушукаются и чему-то смеются.

– Ещё и ржут, – бурчит Ильяс, – я им сейчас этот жутко вкусный суп на голову вылью. Нашли, над кем приколоться!

Подходим к девчонкам.

– Уже съели? – удивилась Верка.

– Вкусно? – спрашивает Лариса. – Добавки хотите?

А у обоих глазки такие невинные, что именно в злую шутку больше верится.

– Добавки?! – почти рычит Ильяс. – Сейчас будет вам добавка!

И собирается выполнить недавнюю угрозу. Девчонки с визгом отскакивают, хватают крышки от котлов и закрываются ими.

– Вы чего! – пятясь за костер, кричат они. – Чего не нравится?

– Издеваетесь, что ли? – в ответ орет Олег.

– Сами хоть пробовали? – говорит Переходников и ставит свою миску у котла. – Пересолено, будто пачку соли в суп насыпали.

– Конечно… – мямлят обе, – пробовали.

– Что тут происходит? – спрашивает Щупко, появляясь из темноты вместе с Григорьевым. – Что за ор?

– Суп нам пересолили! – отвечаю я. – Только одним нам.