Случайный многоженец-2

— Командир, надо объявлять тревогу, собирай всю дружину, пока тебя отвлекают старейшины, наших парней забирают родичи.

Старейшины подозрительно наблюдали за разговором Ждана по телефону, о котором, конечно, слышали, но не верили. Здесь появился великолепный способ убедиться в полезности 'фона', как его называли уральцы. Ждан после разговора отдал необходимые распоряжения и вышел к пристани, где грузили на лодки своё имущество теперь уже бывшие уральцы. Командир встал у сходней и громко объявил:

— Оружие и патроны всем сдать, вещи забирайте сразу, больше никто из вас в Бражинск не попадёт, в Уральск тоже.

Уверенный тон и недвусмысленная фраза шокировала уральцев, поддавшихся на уговоры отцов и родичей. В большинстве своём восемнадцати-двадцати летние парни и девушки сохранили врождённую покорность старейшинам своих родов без размышления. В голове у них чётко выстроилась иерархия подчинения, самый главный — Белов, это старейшина племени уральцев, в его отсутствие главным остаётся старейшина рода, чьи указания молодые уральцы пытались исполнить, забыв, что эти старейшины отдали их в полное подчинение уральцам и не имеют власти над ними. После слов Ждана, подтверждённых молчаливым присутствием Сурона, до самых сообразительных стало доходить, что никто из уральских командиров не разрешал уезжать. Получалось, они предают своих друзей и соседей, мастеров и учителей, тренеров и священников. Впервые в своей короткой жизни многие столкнулись с выбором между родством по крови и родством по духу и воспитанию.

Практичные девушки моментально оценили моральный и, главное, материальный перевес уральцев и уральского образа жизни. Для них перспектива сменить просторный, уютный дом с тёплой печью и самостоятельным хозяйством, на полуземлянки, отапливаемые очагами, с необходимостью подчинения матери, её сёстрам и сёстрам отца, выполнения самой грязной работы по указаниям старших, стала слишком очевидна. Как очевидным было нежелание возвращаться в забытый мир общинной жизни. Девушки отреагировали на поддержку Ждана сразу, моментально стали переносить свои вещи обратно в дома, причём, домашнюю утварь в первую очередь.

Парни, более дисциплинированные, начали оценивать сложившуюся иерархию подчинения, машинально сравнивая с отцами и старейшинами родов своих уральских знакомых, мастеров и тренеров, командиров и соседей. И, вполне логично, наивысшую планку в оценке авторитетов заняли тренеры и мастера. Позднее ребята признавались, что решающим значением стала мысль, 'Тренер (мастер) от меня отвернётся, никогда со мной не поздоровается и никогда у меня не будет тренировок (занятий)'. Эти мысли, по их признанию, стали решающими аргументами в решении остаться.

При появлении Ждана только двое парней сдали оружие и отплыли со своими родичами, остальные парни и девушки с облегчением принялись разгружать собранные вещи. По совету Сурона, с этого дня Бражинск и Уральск были объявлены на осадном положении, в обнесённые земляными валами города перестали пускать всех посторонних, кроме торговцев. Всех родичей выслушивали командиры о целях посещения и давали сопровождающих из других родов, для пресечения любой агитации на выезд.

Неделю уральцы смогли так продержаться, по-прежнему жадно собирая все слухи и новости о своём старшине. За лето, благодаря притоку рабочих рук из Сулара и пленным, вокруг Бражинска и Уральска подняли не только валы, но и стандартный частокол высотой пять метров. Ждан не стал обманывать пленных казар, по договорённости те отплыли домой в первых числах сентября, выстроив для себя лодки. Два десятка казар после окончания отработки, решили записаться в служилые, принесли клятву Ждану. В Уральске осень встречали меньше сотни рабочих, своих, уральцев, да небольшой гарнизон из десятка дружинников и дюжины пушкарей с четырьмя пушками.