Случайный многожёнец

Примерно то же самое сказал Белов и в Пашуре, не обмолвившись о конокрадах. Чудинкам и Алине тоже велел не говорить на эту тему, в крайнем случае, сказать, что кони убежали сами, напуганные тигром. Впрочем, в Бражине любопытных не было, все работали, даже бывшие наложницы. Белов перевязал раненого, затем подробно допросил всех угонщиков. Ничего интересного они не добавили, Белов отправил всех в острог, так он назвал сарай без окон и дверей, где держали в своё время бандитов Рудого. Острог, правда, был без печи, но для тепла кинули сена и накормили воришек. Возвращать их домой Белов не собирался, разве за огромный выкуп. Что с ними делать, не знал и придумать не мог. Чтобы воры не сбежали, за ноги всех приковали к железным штырям, вне досягаемости друг от друга. Кормили их дважды в день, достаточно сытно, раненый быстро шёл на поправку.

Белов занялся системой охраны посёлка, которая была отвратительной, как и в любом селении, вернее, её просто не было. Мысль об охране всего посёлка пришлось отбросить сразу, как нереальную. Создавать стражу было неоткуда, да и содержать её не на что. Этот год был практически убыточным, а стражники любят звонкую монету. Решили бы вопрос об охране сторожевые псы, но их тоже не было. Пришлось ограничиться охраной только скотного двора и мастерских, тут уже было легче. Белов в срочном порядке изготовил три аккумулятора, свинца и меди было достаточно, кислот и любых щелочей получить не долго. Запасов Алексея, занимавшегося электроникой всерьёз, хватило почти на сотню метров провода. Собрать контур, срабатывающий на размыкание цепи, смог бы даже пятиклассник. Белов поставил три рубежа охраны, на ворота скотного двора, на двери конюшни, на двери химической мастерской. Чеканщики работали дома, в кузнице ценных инструментов не было. Никому об установке сигнализации Белов, естественно, не сказал, а звонок вывел к себе в спальню. Там же стоял и выключатель сигнализации. Теперь, за завтраком, Белов с удовольствием слушал, как звонок оповещает о приходе чудинок на работу.

Как впоследствии оказалось, придумал он это вовремя, буквально на третью ночь сигнализация сработала. Белов быстро собрался, захватил Алину с фонариком, тихонько подошли к скотному двору. Трое угров уже выгоняли лошадей, поторапливая друг друга. Белов без всякой жалости оглушил двоих прихваченной дубинкой, третий успел повернуться, на своё счастье, не крикнул. Белов взял его на болевой контроль и внятно спросил, сколько ещё конокрадов и где они ждут. Парень не смог скрыть последнего конокрада, ожидавшего на берегу.

Эти четверо оказались из соседнего селения выше по течению Бражки. К ним Белов, неожиданно для себя, отнёсся гораздо мягче, или жёстче, как смотреть. Парней он приковал к мехам на кузницах, доверив охрану и кормление помощникам кузнецов. Те были очень рады, когда избавились от работы на мехах, а чтобы воришки не сбежали, Белов надел им на одну щиколотку браслет, чуть больше ноги в области сухожилия. Теперь ходили конокрады спокойно, а бегать или прыгать не могли, резкая нагрузка на стопу вызывала сильную боль в сухожилиях. Пока продолжались эти погони и захваты, стеклодувы добились неплохого результата, у них стала получаться стеклянная масса, грязно-серая, но стеклянная. Белов занялся выдувкой различных сосудов вместе с парнями, да так увлёкся этим занятием, что не заметил, как пролетела целая неделя.

Наступил декабрь, выпал глубокий снег, теперь при всём желании лошади не смогут передвигаться по льду или лесу. Никто за конокрадами из родных селений не приезжал, Белов уже решил весной продать их Сагиту или Окуню. Сам он продолжил работу по извлечению серебра, посуды хватало уже любой, производительность резко выросла, пришлось опять привлечь помощниц для работы по концентрированию кислот. Наработав больше сотни килограммов серебра, Белов занялся отливкой монет, в одну куну весом, это десять граммов. На одной стороне монеты он написал русским шрифтом "Одна куна", на другой стороне скромно, "Белов, третий год". К сожалению, эту работу доверить никому Белов не мог, пришлось потерять неделю на пополнение серебряного запаса. Кроме монет, Белов отлил сотню гривен по образцу последней оригинальной, оставшейся у него.

Наведавшись очередной раз к шести узникам, чьи раны полностью зажили, Белов спросил, не желают ли они помыться, такая вонь стояла в их узилище. Парни согласились, Белов отвёл их в баню, после которой предложил поработать, зато баня обеспечена дважды в неделю, а в кормёжке появится мясо. Конокрады согласились, теперь Белов лично каждое утро отвозил их на санях на работу, классическую работу каторжников, валить лес. Лес вырубали возле доменной печи, где разросся глиняный карьер. Весной весь лес можно было легко сплавить по реке, чтобы не было засорения Бражки, заключённые сразу шкурили брёвна и складывали на берегу. Побега Белов не опасался, по глубокому снегу, да с браслетом на ноге, даже до посёлка было трудно добраться, всего-то пара километров. А уж бежать точно невозможно.