Случайный ребенок от миллиардера

– Вы спятили или всерьез заявляете подобное? – громко выдала я.

– А что не так с моим заявлением?

– Вы думаете, что лучше было бы отдать Сашу в детдом? Или Вы думаете, что его было легко растить одной все эти семь лет? Карининых денег нет уже давным-давно, это было далеко не состояние, и брала я их в отчаяние, а ребенок остался. Вы полагаете, за семь лет я потратила на него один миллион рублей? Что ж, я Вас заверю, это не так. Глупо обвинять меня в том, что я его оставила, Вы показались мне более мудрым человеком!

– Алена Васильевна, я обвиняю Вас не в том, что Вы его оставили ребенка и вырастили, как своего…

– Он и есть мой!

– А в том, что не попытались ничего узнать. Вы могли, не надо врать, что это не так, обратиться в правоохранительные органы, у вас друзья, что надо, журналист и детектив, хотите, чтобы я поверил, что Вы ничего не могли сделать? Нет, Вы просто не хотели. И Ваше желание отрезало меня от сына на семь долгих лет.

Я замолчала, потому что ответить мне было нечего. Подняла глаза к верху и поняла, что не вижу потолка, таким высоким он был. Таким же, как и статус сидящего передо мной человека.

И это был отец моего ребенка.

Чувствовала ли я свою вину перед ним? Возможно. Дмитрий был прав, я не горела желанием искать отца. Когда пропала Карина, даже радовалась в какой-то мере. Потому что когда взяла на руки Сашу, когда мне дали его подержать сразу после того, как он появился на свет, я поняла, что он мой. Моя плоть, моя кровь, часть меня самой, моего сердца, моей жизни, моей души. Отдать его означало оторвать от себя огромный кусок. Это бы означало, что мне станет нестерпимо больно, что останется шрам, который потом, со временем, лишь зарубцуется, но не исчезнет.

Я полюбила своего сына в ту же секунду, как прикоснулась к нему. В то же мгновенье, как заглянула в его ангельские, небесно-голубые глаза.

И именно такие же глаза сейчас напротив буравили меня тяжелым, осуждающим взглядом.

Да, я была виновата. Я могла выяснять, кто его отец. Могла отдать ему Сашу много лет назад, но не сделала этого.

И не собиралась делать ничего подобного сейчас.

– Возможно, Вы правы. Возможно, нет. Неважно, что было сделано много лет назад, важно другое. Чего Вы хотите от нас сейчас? – Набравшись смелости, я взяла себя в руки, гордо подняла голову и задала самый важный вопрос.

– От вас? – Дмитрий усмехнулся, покачал головой. – От вас мне ничего не нужно. Конкретно Вы, Алена Васильевна, мне и даром не сдались, а вот сын…

– На что это Вы намекаете? – тут же взвилась я.

– Я ни на что не намекаю, это не в моей привычке. Я всегда говорю прямо. И делаю это сейчас. Саша – мой сын. Я его родитель и я его забираю. У меня есть все права и возможности. В конце концов, будет честно, если следующие семь лет он проведет у меня, как думаете?

– Да Вы… да Вы… Вы рехнулись! Вы спятили! Вы…

– Я дам вам время попрощаться. Он на втором этаже, Вас проводят, и у вас будет десять минут. Не заставляйте меня ждать и передумывать, – стало мне холодным ответом. Я заглянула в глаза Соколова и поняла, что он не намерен шутить.

Этот человек был абсолютно серьезен и настрой его был решительным.

– Вы не…

– Не испытывайте мое терпение, Алена. И вообще… от Вас я не получал даже такой милости, поэтому примите его с благодарностью.

Он был зол, это было заметно и раньше, но сейчас все об этом просто кричало. Ходящие ходуном желваки, потемневшие глаза, руки, сжатые в кулаки.

И все бы ничего, да только этот человек явно был уверен в себе. Не удивлюсь, если у него имелась собственная армия и счет в банке с таким количеством нулей, какое я никогда даже не видела.

– Да перестаньте нести чушь! Вы в своем уме вообще?! – закричала я, подскакивая со своего места.

Да, силы были не равны, я это прекрасно понимала, но это все равно не меняло ровным счетом ничего.

На удивление, Дмитрий остался спокойным, разве что глаза стала еще более холодными, а взгляд – колючим.

– Ни одна нормальная мать не оставит своего ребенка неизвестно у кого! Что бы Вы не говорили, я не обязана ни верить Вам, не подчиняться! А если Вы будете настаивать, то я уйду, но я вернусь и так быстро, что Вы глазом не успеете моргнуть. И вернусь не одна, с омоном, спецназом, полицией и журналистами!

– А Вы уверены, что Вы сможете до них хотя бы доехать?

– Угрожаете?! – Сказать, что я опешила, значит, ничего не сказать. Конечно, я была наслышана о заносчивости богатых, но это… это был явный перебор.

– И в мыслях не было, – усмехнувшись, ответил хам.

Да уж. В какой-то момент даже стало жаль эту Карину Волк. Как же она себя, должно быть, не любила, если готова была на все ради того, чтобы выйти замуж… за это. Назвать его мужчиной или человеком, не поворачивался язык. Только самое презренное существо могло манипулировать тем, чем манипулировал он – связью матери и ребенка.

– Как Вы себе это вообще представляете?!

– Что именно? Будь конкретнее, Алена Васильевна, – насмешливо протянул он.