Случайный рыцарь

Андрей неотрывно глядел на кнопку вызова лифта и взвинчивал себя, подогревал, раскалял. Теперь он определенно рвался в бой. Ярость застилала ему глаза. Он был недоволен всем — собой, Лейлой, сытой Америкой, нищей Россией, бандитским правительством, дохлым лифтом, холодной гостиницей, погодой, тоном Вячеслава, прыткостью амбалов из валютного бара. Ублюдки, долбаные ублюдки, шептал себе под нос Андрей. Что он станет делать с ними, когда, наконец, до них доберется? Тут он верно чувствовал — начнешь обмозговывать варианты, и все, благородная предстартовая дрожь рвущегося в бой молодца обернется постыдной дрожью в коленях. Несколько секунд Вячеслав наблюдал за Растопчиным со спины. Шея Андрея раскраснелась, точно ее натерли снегом. Пьет, брезгливо отметил Вячеслав. Вот и нервы ни к черту… От депрессии — к бешенству, и обратно — с горки. Скоро-скоро крутые укатают сивку.

Пришел лифт, Андрей отправился вниз. Вячеслав решил спускаться в другой кабине.

В баре было шумно и весело. Подвыпившая публика галдела, кавказцы искали общий язык с эстонками, коверкая русский. Молодые немцы строили из пивных банок вавилонскую башню. Две валютные проститутки слаженно размахивали над головами носовыми платочками, пародируя лубочно-балалаечный перепляс и, подтянув юбки на бедра, всерьез примеривались — а не пуститься ли вприсядку? Шампанское лилось через край бокала в пепельницу. «Качки» выползли из своего угла на свет, наметанный глаз мог бы вполне заподозрить кое-кого из них в сутенерстве. Андрей какое-то время наблюдал за парнями с порога, потом сделал пару решительных шагов к столу, но, видно, духа не хватило — повернул к бармену, замельтешил, стал рыться в карманах, переложил купюру из одного кармана в другой, вяло поулыбался проституткам и подался назад. У дверей столкнулся с Вячеславом, отвел его в сторону, к закрытому киоску.

— Ну, как, разобрались уже? — спросил Вячеслав, и в тоне его отчетливо просквозило презрение к Растопчину.

— Слушай, — Растопчин перешел на «ты», — вытащить бы его оттуда. Хоть бы в холл.

Вша интеллигентская! Сам бы и вытаскивал, подумал Вячеслав. Пригладил волосы и направился к бару.

Растопчин сбежал по лестнице, оглядел огромный холодный зал и устроился в кресле, рядом с плевательницей и цветником. В центре зала уборщица мыла пол.

Когда она переставляла ведро, дужка с гадким казенным звоном падала на ободок. Еще бы хлорочкой припахивать начало, не без злорадства помечтал Растопчин, да мочой, да больничным борщом… И он невольно сравнил роскошный, воздвигнутый в мертвых песках возле Долины Смерти Лас-Вегас с убогой и грязной Ялтой, с этим бандитским притоном, выросшем в райском уголке земли. А цены? Любой американец может позволить себе расслабиться в игорной столице Невады. Кому из львовян или пермяков ныне доступен отдых на южном побережье Крыма? Даже зимой. Холл был почти пуст. Лишь у кассы, у стойки «Информация» да у лифтов переминались с ноги на ногу редкие люди. У главного входа в гостиницу подремывал, стоя и заложив руки за спину, усатый швейцар. За стеклянными стенами холла над морем и заснеженным берегом царила стылая тьма. Ни завывания ветра, ни шума прибоя Растопчину слышно не было — он слушал далекие голоса постояльцев «Ялты» и всплеск мокрой тряпки на каменном полу. Наконец, они появились, Вячеслав и «качок».

— Тот самый? — поинтересовался Растопчин. Вячеслав кивнул.

— Можешь называть меня Андрей, — Растопчин поднялся из кресла. — Твою кликуху я знаю.

— В миру он Григорий, — подсказал Вячеслав.

— Ответь мне, Григорий, — рванул с места в карьер Растопчин, — кто залез сегодня к Лейле в квартиру? В московскую квартиру. Шепни на ушко.

Парень прикрыл глаза, втянул ноздрями дым сигареты, которую держал перед собой Растопчин, и с видимым усилием разлепил ресницы.

— Я понимаю, капитан, — пробормотал он, — человек не совсем здоров, и вы привели его ко мне, как к опытному массажисту. Мне же, честно, кажется, что ему нужен хороший врач. И целый комплекс процедур. Курс лечения.

— Не дури, — покачал головой Вячеслав.

— Хотя, если вы настаиваете, могу начать и с массажа, — Григорий постучал пальцами по запястью Растопчина. — Когда прикажете?

— Не дергайся, — сказал Растопчин. — Не трясись и не дергайся. Здесь мы тебя бить не будем, — зачем-то добавил он и вздохнул про себя: не то, не то.

— А где будете? — прицепился к фразе Григорий.

— Неужто опять в кутузке? Ай-яй-яй! Прям так заберете, — дернул он себя за рукав, — или по случаю морозца теплые шнурки дозволите взять? Они у меня уже глаженые!

— Давай-ка о Лейле, — сказал Растопчин. — Мы вчера с ней в вашем баре пиво пили. Не припоминаешь? А потом ты справки о ней наводил у администратора, во-он у той стоечки, — махнул сигаретой Растопчин.

— Адресок тебе понадобился, да?

— А! — показал зубы Григорий. — Хотел ей письмо написать. С детства я ужас какой застенчивый, не могу к бабе подойти. Другое дело письмо. С признанием в любви.

Вячеслав засмеялся.

— Признание в любви? — тянул время Растопчин, не зная, что говорить дальше. — И только-то?