Случайный рыцарь

Я никогда не могу устоять перед мужем.

– Ты же знаешь, что сейчас будет, – говорю я, зарываясь руками в его волосы. – Молись, чтобы она справилась с этим сама…

Он доводит меня до безумия томной лаской и только потом поднимает лицо.

– Да, милая, так и сделаю. Ведь ты сказала, что с ней все хорошо. А я не остановлюсь, пока не закончу, и к этому времени ты с трудом вспомнишь, как тебя зовут. Что-то мы давненько не делали это на сеновале. Пора тряхнуть стариной.

Я смеюсь, когда мы взбираемся на чердак, а потом повторяем наш самый первый раз, когда он взял меня при свете дня, и мы оба горели от трепета и пронзительно-острого понимания того, что мы созданы друг для друга.

Мы проводим здесь больше часа, наслаждаясь друг другом. Но в этот раз на дворе ночь. А наши тела более зрелые, раскованные и даже более голодные, чем в первый раз.

Так не должно быть.

Но секс с Дрейком всегда был отличным доказательством, что возможно все.

Может, поэтому я дрожу всем телом при первом же прикосновении его восхитительно горячего языка. Ноги трясутся, удерживаемые его руками, и я сама не хочу, чтобы он их отпускал, подаваясь навстречу ударам по клитору.

О да.

Это не займет много времени.

Удовольствие простреливает дугой, прошивая каждый нерв, его язык подгоняет волну дикого, яростного экстаза, текущего вверх по позвоночнику. Кончаю прямо в его рот, задохнувшись в отчаянном освобождении. Дрейк продолжает лизать быстрее и глубже, а затем переворачивает меня на колени и выпутывается из джинсов, позволяя мне увидеть готовый, налитый, нетерпеливо покачивающийся член.

– Твою мать, – рычит он, скользнув внутрь. – Черт возьми, женщина. В один прекрасный день ты спалишь меня.

– Ну, до сих пор не спалила, – хриплю я, вдавливаясь в него попкой. – Может, тебе лучше потушить огонь, чтобы было не о чем беспокои…

О.

Мой.

Бог.

И вот так всегда. Он лишает меня дара речи.

За семь лет брака я научилась его поддразнивать, но и Дрейк не терял времени даром. Он умудряется заткнуть рот одним лишь движением бедер, когда я прогибаюсь. Толчки превращаются в одно сплошное огненное трение и скольжение. Его пальцы впиваются в кожу, прожигая, клеймя, ставя несмываемую печать принадлежности только ему снова и снова.

И я взрываюсь, сгораю, плавлюсь, теряя себя в этом огромном высоченном ковбое, крепко держащем за запястья, когда он подхватывает и вертит меня как куклу. Игрушку, которая была создана специально для него, чтобы владеть мною, учить, холить и лелеять.

Не могу вспомнить, сколько ослепительных оргазмов накрывает меня к тому времени, как я ощущаю его жесткие, голодные губы на плече. Дрейк тянет вверх, обнимает за талию, широко раздвигая ноги. Не знаю, как я все еще могу чувствовать что-то, когда он приближается к своему финалу и издает дикий утробный рык, от которого улетаю, зажмурив глаза и неистово насаживаясь на его ствол.

Он опустошается внутри меня. Так глубоко, так хорошо.

Выплескивает в меня всего себя, до последней капли этой расплавленной медовой сладости, что создала вокруг нас целый мир любви. Он дарит мне себя, а я лишь делаю нашу с ним вселенную чуть более населенной.

Какое там имя! Я даже не знаю, на какой планете нахожусь, когда обессиленно распластываюсь на нем. Дрейк лежит на спине в сене, тихо чему-то улыбаясь. Возможно, он гордится проделанной работой, как гордился бы на его месте любой мужчина. И я бы снова сказала, что это выглядит забавно, если бы все мое тело не служило доказательством, что Дрейк Ларкин невероятно в этом хорош.

– Люблю тебя до чертиков, миссис Ларкин, – хрипло рычит он, снова обжигающе целуя меня в губы.

– Я тоже тебя люблю, муженек, – шепчу я, обводя контур его лица, с восторгом ощущая, каким теплым, уставшим и сладким он оказывается под кончиками пальцев.

– Как только сможешь держаться на ногах, нам стоило бы проверить эту кобылу, – говорит он, помогая одеться.

Ох, черт.

– Амелия! – Я подскакиваю, спешно поправляя рубашку, и бегу впереди него.

Когда мы влетаем в конюшню, земля и небо не поменялись местами, с миром все в порядке. Рядом с матерью стоит красивый шелковистый черный жеребенок. Дрейк кивает, будто знал, что все будет хорошо. Его непоколебимая уверенность всегда поддерживает меня в моменты, когда у самой не хватает сил.

– Ну что? Есть идеи, как мы назовем этого красавца? – спрашивает он, крепко обнимая за талию.

Я улыбаюсь, потому что есть только одно имя, которое подходит. Единственный герой, кроме Дрейка и Джона, который у меня когда-либо был, тот, кто с миром почил всего несколько лет назад. Я назову его Эдисон Третий, в честь его деда, самого лучшего коня в мире.

О Николь Сноу

Николь Сноу – автор бестселлеров по версии Wall Street Journal и USA Today. Она полюбила писательство, придумывая любовные сцены во время обеденных перерывов и планируя свой побег из залов заседаний Совета директоров. Ее серия «Гризли» произвела фурор на инди-романтической сцене в 2014 году.