Случайный свидетель

— Это было весело, не правда ли? Нам стоит сделать это снова как-нибудь, — заявляет он, его рука движется к застежке моего бюстгальтера.

— Матео, пожалуйста, — говорю я бесполезно, пока он расстегивает его. — Пожалуйста.

Сжимая мой сосок до боли, он говорит: — Проси, сколько хочешь; мне это нравится.

В конце концов, ему приходится отпустить мои руки, чтобы снять с меня джинсы, поэтому я жду, пока он это сделает, чтобы напасть. Я бросаюсь на него со всей своей силой, рычу, царапаюсь, бью — и в итоге оказываюсь в его объятиях, борюсь, пока не оказываюсь на кровати животом вниз, а джинсы спускаются до колен.

Рыча от несправедливости своего поражения, я пробую снова, откидываясь назад к нему, пытаясь свернуться в позу, в которой, даже если он сможет снять с меня одежду, он не сможет меня изнасиловать. По крайней мере, не так легко.

Наконец, кажущийся взволнованным, он еще раз резко швыряет меня на кровать и садится на колени. Я суетливо спешу, собираясь слезть, когда слышу металлический щелчок.

Одна нога касается пола, другая по-прежнему несет на себе основную тяжесть моего веса на кровати, и я снова сталкиваюсь лицом к лицу с пистолетом Матео.

— Давайте попробуем по-другому, — говорит он, держа палец на курке.

Я не очень уверена в себе, но говорю дрожащим голосом: — Ты не выстрелишь в меня. Я могу… Я замолкаю, слова слишком ужасны, чтобы вырваться наружу.

— Восемь часов беременности? — спрашивает он. — Стань достаточно большой занозой в моей заднице, и я думаю, что выживу, даже не узнав об этом.

Я не приму поражения — не приму. Это не то, что ощущается, когда на моих легких лежит тысяча кирпичей — это не поражение. Это не поражение.

Но я не сдвигаюсь с кровати. Я слишком боюсь.

Используя пистолет в качестве жеста, он говорит: — Возвращайся на кровать.

Я сглатываю, медленно опускаюсь на кровать, не отрывая глаз от ствола пистолета. — Хочешь услышать что-то глупо? — спрашиваю я его дрожащим голосом, садясь.

— Конечно, — говорит он.

— После того, как мы поговорили в библиотеке той ночью… Я качаю головой, теперь понимая, как глупо я, должно быть, выглядела в его глазах. — Я думала, ты никогда этого не сделаешь. Я думала, ты никогда бы не выстрелил в меня раньше, в своем кабинете. Я думала, это было…

— Прикрытие? — заканчивает он почти сочувственно.

Я киваю, задыхаясь от кислого привкуса собственной глупости.

— К сожалению, нет. Я не угрожаю тем, что не могу выполнить. Кивнув в сторону моей нижней части тела, он говорит: — Сними трусики.

Беспомощно надув губы, я беру себя в руки и стягиваю трусики.

Попробовав еще раз, я говорю: — Тебе не обязательно этого делать.

— Я уже был внутри тебя, Миа. Это не обязательно должно быть так драматично.

Сволочь .

Судорожно сглатывая, я отгоняю тошноту, которая охватывает меня, грозя сделать меня больной. Матео надвигается на меня, пистолет на мгновение падает в сторону. Свободной рукой он дергает мой подбородок, пока я не смотрю ему в глаза, затем он наклоняется и целует меня.

Я пытаюсь отвернуться, отказываясь принимать участие в этом. Когда он ничего не получает в ответ, он позволяет пистолету скользить вверх по моей руке, упираясь стволом в мою шею, прямо под ухом. У меня вырывается испуганный всхлип, но я открываю рот, давая ему доступ.

— Поцелуй меня, — рычит он, прежде чем его язык проникает в мой рот, ловит мой и подавляет его, так же, как он подавляет все остальное во мне. Пистолет все еще крепко прижат ко мне, неприятно впиваясь в кожу, так что я так и делаю. Я целую ублюдка в ответ, как он и требовал.

Хуже всего то, что моя кровь бежит по венам, мое сердце колотится, и хотя я говорю себе, что здесь только страх, я чувствую внезапное покалывание между ног, которое наполняет меня до краев ненавистью к себе.

Заставляя его уйти, я напоминаю себе, что он монстр. Он обманул меня, а теперь навязывает себя мне — он угрожает моей жизни, черт возьми.

Отрываясь от моего рта, он откидывается назад. Он удерживает мой взгляд, расстегивая свои черные брюки, и я чувствую пульсацию страха и возбуждения, смешанных вместе. Озадаченность и сопротивление проносятся сквозь меня, но времени нет — освободившись от штанов, он теперь проводит руками по моим ногам, вверх по коленям и тянется вверх по моим бедрам.

— Ты помнишь, каково это было, когда я лизал твою киску, Миа? Когда ты вцепилась в простыни, кричала от удовольствия, извивалась, пока я трахал тебя одним лишь ртом?

Еще один ужасный всплеск возбуждения. — Перестань так говорить, — говорю я.

— Почему? — спрашивает он, улыбаясь, входя в меня одним пальцем. — Потому что тебе это нравится?

Я делаю все возможное, чтобы держать свое тело неподвижным, пока он касается меня, сначала одним пальцем, потом двумя. Я закрываю глаза, боясь того, что он увидит, если посмотрит в них, зная, что он будет насмехаться надо мной, если увидит что-то, кроме отвращения, и я не могу этого вынести. Не тогда, когда я сама чувствую себя настолько неуверенно.

Может быть, я заболела.