Слуга 3(трех) господ (СИ)

Зачем мы ЗДЕСЬ? Да, у нас есть сегодня, что правда, то правда, а как насчет «завтра»? Булыжник на обочине — вот у него есть «завтра». А каким будет «завтра» без нас? — наверное, ровно таким, какое оно есть сейчас для этих булыжников, которые останутся на том же месте и через пару столетий, пока не рассыпятся в прах под воздействием ветра, воды и жары. Может быть, раньше — или позже, разве это важно? Важно то, что все в мире преходяще… Что же до «вчера», оно может быть и в самом деле вчера или много сотен лет назад: это как посмотреть. Для бабочки «вчера» — это все то же сегодня. И если верно то, что развитие цивилизации похоже на элипсоид, на ленту Мёбиуса, у которой нет ни начала, ни конца, мы неизбежно придем к выводу, что завтра — это вчерашнее вчера», а «сегодня» в природе не существует вообще. Мы вынуждены жить между «вчера» и «завтра», между прошлым и будущим, и лишь память наша — та, что размещается в мозгу — способна отличить одно от другого, поменять их местами, разбросать как приметные знаки на дороге, чтобы не заблудиться и вернуться обратно, домой в «сегодня». Но когда поизносится память — человек смертен, и свидетельства его ненадежны — и спросят потомки: «А что, собственно, произошло?», тогда обязательно найдутся те, кто начнет рассказывать, что произошло, было то или не было. Так устроен человек, ибо с малых лет ему рассказывают сказки, и потом настает время, когда он тоже начинает придумывать сказки и выдает их за истинную историю, хотя, честно говоря, они уже потеряли всякую связь с тем, что произошло, но уже мало кого волнует, правда это или чистейшей воды вымысел. История стала легендой, а легенда — Историей.

Близился вечер, солнцу не терпелось освежиться, окунуться скорее в океан, соленый прибой заглушал автомобильные гудки и дурманил голову. Все было просто прекрасно. Я шел возле самой кромки моря по бульвару Херберт Самуэль, выложенному цветной керамической плиткой, не зная куда, в надежде кого-то или что-то встретить, твердо зная, что случайностей не бывает. Мне нравился Тель-Авив, этот Холм весны. Нет, он не походил на родной Питер, но было в нем нечто такое, что завораживало: лабиринты извилистых узких улочек, дома с плоскими крышами, на которых громоздились солнечные батареи вперемежку с бойлерами, где грелась на солнце вода. Тель-Авив… Город без перерыва, гигантское дерево, на ветвях которого повисли жизни нескольких сотен тысяч жителей: им нравилась так висеть, нравилась эта жизнь… Солнце… Солнце, этот бесплатный генератор энергии, передающейся людям, и ощущение, что ты находишься в центре Вселенной, и весь мир вращается вокруг тебя. Возможно, климат где-то и обезумел, но только не здесь. Жизнь слишком коротка, чтобы позволить себе впасть в меланхолию, предположить, что все кончено и жизнь разбита вдребезги. Не зря же уныние считается одним из самых тяжких грехов. В Библии, ну и в Тель-Авиве еще, конечно.

Не жди, что судьба позаботится о тебе. Да, они там, наверху, конечно же, следят за тобой и, наверное, надеются на тебя, ожидая, что ты наподобие Архимеда когда-нибудь наберешься смелости и ухватишься за рычаг, которым перевернешь, изменишь мир… Прояви себя — и ОНИ помогут. Но первый шаг — твой. Идея может показаться безумной или бессмысленной… Возможно. Только вот в безумстве храбрых и заключена мудрость жизни, не так ли? Открой дверь. Проявишь нерешительность, не воспользуешься? — как бы не пришлось потом жалеть. Всегда найдется куча причин, чтобы ничего не делать. И как же называется та одинственная, чтобы что-то сделать? «Я хочу!» Не упусти Случай… На бесконечный песчаный берег целеустремленно и деловито набегали волны, шурша, откатывались назад и вновь переходя в атаку. Девушка с водопадом иссиня-черных волос, стянутых резинкой в пучок, с яркими губами и ресницами, которые с каждым взмахом грозили словно бабочки вот-вот упорхнуть, раскладывала банное полотенце, собираясь броситься в обьятия моря. Море даже притихло в предвкушении встречи с ее юным, прекрасным телом…

…Вот и последняя суббота месяца. Шаббат… Улицы не так многолюдны, по понятным причинам, да и машин гораздо меньше, чем в будние дни.

— Доберешься сам? — не столько спросила, сколько утвердительно уточнила Мириам.

— Да, конечно, не привыкать.

— Тогда успеха! Ийе бари!.. (будь здоров, — ивр.)

Я вышел из подъезда. Тишина… Благодать… Еще не жарко. Придерживаясь тенистой стороны улицы, двинулся в сторону «объекта». Сегодня все решится — или не решится. Кто знает…