Слуга Божий

— Я не говорил вам этого, лейтенант, но женщина не из Хеза, — ответил я после некоторых раздумий. — Она жила в одном из поселений и видела убийц. Убедит ли вас её свидетельство?

— Вот как, — сказал он. — Хорошо. Это меня убедит.

Я толкнул близнеца и приказал ему идти за Элиссой. Я понятия не имел, сможет ли девушка на таком расстоянии узнать лица убийц. Но надеялся, что — да, поскольку время от времени некоторые из мужчин выходили на свет пламени, и их было видно очень отчётливо.

Через минуту Первый приполз обратно, а рядом с ним неуклюже ползла Элисса. Всё её лицо было вымазано грязью, и она дрожала как осиновый лист. Я крепко обнял её рукой и прижал к себе.

— Не бойся, чадо моё, — шепнул я ей прямо в ухо и почувствовал, что в моих объятиях она перестаёт дрожать.

— Ты должна внимательно присмотреться к людям у костра. И сказать нам, те ли это, что напали на вашу деревню. Смотри внимательно и не ошибись.

— Да, господин, — шепнула она.

Она подняла голову, а я знал, что наступает опасный момент. Что будет, если она узнает убийц и начнёт кричать? Вдруг зарыдает? Побежит в панике, куда глаза глядят? Я был готов остановить её и заткнуть ей рот, если понадобится. Но Элисса лишь сильнее задрожала, и я услышал, как клацнули её зубы.

— Это они, — сказала так неразборчиво, что я её едва понял. — Они!

— Ты уверена?

— Чёрная борода. — Она впилась ногтями в мою ладонь, да так сильно, что я был уверен, что оставит на моей коже кровавые следы. — Этот чернобородый. Я видела, как он грыз… — она беззвучно расплакалась, и я поцеловал её в лоб.

— Ты храбрая женщина, Элисса, — сказал я и дал знак близнецу, чтобы он отвёл её назад к лошадям.

— Достаточно, лейтенант? — спросил я.

— Достаточно. — В сумраке я не видел его лица, лишь кивок головой. — Абсолютно достаточно.

К лагерю вела только одна дорога. С юга. С севера, запада и востока окружали его густые, непролазные заросли тёрна. Я знал, что там мы несомненно не пройдём, ибо если бы даже удалось преодолеть шипастый кустарник, то наверняка нас бы затянула болотная трясина.

Следовательно, нам предстояло пробиваться через открытое пространство. На наше счастье, убийцы не охраняли лагерь. Видимо, они не предполагали, что кто-либо смог бы пройти по их следу и преодолеть предательские болота. Тем не менее, в поле нашего зрения их было десяток-два, а никто не мог гарантировать, что где-то там — в темноте — не таились другие. Может часть праздновала и развлекалась, а остальные спали?

Что ж, во всяком случае, нас было девятеро, но я не знал, чего стоят люди лейтенанта Ронса, и даже он сам. Как обычно, лучше всего было рассчитывать только на себя. И вовторую очередь, на Смертуха и близнецов.

— Остаётесь здесь, — приказал я Первому и Второму, — и хорошо цельтесь.

— Готовы? — спросил я Ронса, и он в ответ кивнул головой.

— Тогда именем Божьим! — крикнул я и встал.

В этот момент прощебетали болты, и двое людей свалилось на землю. Один упал лицом в костёр. В лагере убийц раздались крики, вопли, оклики, а мы уже со всех ног бежали в их сторону.

Всё пошло неожиданно легко. Я опасался яростного сопротивления, ожесточения и боя не на жизнь, а на смерть. Меж тем, мы налетели на них, будто свора охотничьих собак на стреноженных косуль. Я полоснул набегающего человека мечом по груди (даже не знаю, он бежал, чтобы со мной биться, или убегал как раз в эту сторону), следующему всадил клинок в горло. А потом я лишь стоял в свете костров и смотрел, ибо поистине мне нечего было делать. Смертух и люди лейтенанта Ронса крутились как ошпаренные, и тела бандитов валились, будто снопы сжатых хлебов, если позволите мне такую избитую метафору. Но, однако, сложно было не заметить, что их сопротивление… было странным.Они беспомощно вытягивали руки навстречу клинкам, бегали с криком кругами, спотыкались о собственные ноги. В них было видно какое-то отупение, невероятная вялость движений и полное отсутствие боевого опыта. Неужели они были способны убивать лишь неготовых к нападению селян? Могли ли это быть те самые люди, что вырезали поселян и в зверином бешенстве грызли их трупы? Здесь нельзя было заметить даже следа бешенства или боевого исступления.