Слуга Империи

В свете фонаря вьющиеся волосы Кевина отливали медью. В портняжной мастерской ему успели сшить белую рубаху с длинными, свободными рукавами, поверх которой была надета туго подпоясанная куртка. Мускулистые ноги от бедер до самых щиколоток теперь скрывались под плотными штанами. Простой серый цвет костюма выгодно оттенял его шевелюру, бороду и шоколадный загар. Впечатление портили только стоптанные сандалии, которые выдал ему надсмотрщик в самый первый день. Проследив за взглядом госпожи, Кевин рассмеялся:

- Сапоги еще не готовы.

Ни на кого не похожий, он отличался своеобразной варварской красотой. Мара даже забыла сделать ему выговор за непочтительное обращение. Правда, невольник пошел на уступку: он отвесил поклон, пусть и на мидкемийский манер.

- Насколько я понимаю, так у вас в Королевстве выражается почтение к даме? - спросила властительница с некоторой долей ехидства.

Кевин ответил с озорной улыбкой:

- Не совсем так. Ты позволишь?..

Мара склонила голову, но тут же вздрогнула от прикосновения к своей руке.

- Мы приветствуем даму вот так. - Кевин уверенно поднес ее пальцы к губам.

Поцелуй был совсем легким, как дуновение ветерка, но Мара, опешив, хотела сразу же отдернуть руку. Однако Кевина это не остановило. Привычная одежда и теплая ночь подтолкнули его к новому безрассудству. Он покрепче сжал узкую, нежную ладонь, оставляя госпоже возможность вырваться - правда, не без усилия.

- Иногда мы приглашаем даму на танец, - произнес он, обнял ее за талию и закружил в желтом свете фонаря.

От неожиданности Мара рассмеялась. Она даже не успела испугаться. Негромкий смех Кевина и упоительный аромат цветов вывели ее из пучины мрачных раздумий. Ощущение его силы согревало Мару. Рядом с ним она выглядела совсем маленькой, словно кукла, и с трудом поспевала за незнакомыми движениями. В какой-то миг он едва не наступил ей на ногу, но его реакция была мгновенной. Отпрянув назад, он споткнулся о цветочную корзину, оставленную на дорожке, однако и не подумал разжать объятия. Падая на спину, Кевин увлек за собой Мару и в последний момент развернул плечо, чтобы она при падении легла на него, как на подушку. Его руки скользнули по ее спине и остановились на талии.

- Ты не ушиблась? - спросил он с непривычной теплотой.

Мара не сразу нашлась что ответить. Кевин шевельнулся, протянул руку и поднял с земли цветок кекали. Потом он сжал стебель зубами, все той же рукой очистил его от колючек и вставил в разметавшиеся волосы Мары.

- У нас растут очень похожие цветы, только мы их зовем по-другому.

У Мары поплыло перед глазами. Кожа на шее, в том месте, которого коснулась рука Кевина, горела как от ожога.

- Как же они у вас называются? - негромко спросила она.

- Розы. - Кевин почувствовал, как у нее по телу пробежала дрожь. Еще крепче прижав Мару к себе, он прошептал: - Только у них не бывает такой дивной синевы.

Его бережные прикосновения не внушали страха. Мара даже не пыталась высвободиться. Кевин застыл, ожидая хоть какого-то отклика. Но она не шелохнулась; только непокорные волосы рассыпались волной по его груди, накрыв шнуровку белой рубахи. Тогда рука Кевина поднялась выше по ее спине и скользнула вдоль ворота платья. Мара вспыхнула; ей показалось, что изнутри ее пожирает пламя.

- Госпожа? - вопросительно шепнул мидкемиец, отводя пряди волос с ее лица. - Можно, я тебе кое-что скажу? В наших краях розы преподносят женщине в знак любви.

- Любовь - это не для меня, - отозвалась Мара с неожиданной резкостью. Кевин почувствовал, как она сжалась у него в объятиях. - Благодаря мужу я узнала о любви более чем достаточно.

Кевин только вздохнул; он повернулся и, вставая, поставил Мару на ноги.

Его недюжинная сила пробудила у Мары воспоминания детства: так же бережно поднимали ее могучие руки отца, когда она была совсем маленькой. Стоило Кевину отстраниться, как его госпожу обдало холодом. Он усадил ее на каменную садовую скамью, а сам отступил, ожидая приказаний.

Мара старательно делала вид, будто ничего особенного не случилось. Это стоило огромных усилий. У нее в груди бушевал настоящий вихрь. В душе еще гнездился ужас перед жестокостью Бантокапи, а тело молило о новых и новых прикосновениях этих сильных и ласковых рук. Кевин стоял без движения. Когда молчание сделалось гнетущим, он понял, что должен сгладить эту неловкость.

- Прошу прощения, госпожа, - сказал он с поклоном, прежде чем повернуться к ней спиной.

Нагнувшись, он принялся подбирать с земли рассыпавшиеся цветы. Корзина стала вновь наполняться душистыми ветками.

- Мужчина также преподносит женщине розу в знак преклонения и восхищения. Пусть у тебя в волосах останется этот цветок; он тебе к лицу.

Мара дотронулась до кекали, который чудом уцелел у нее над виском. Несколько веток, смятых широкой спиной невольника при падении, так и осталось лежать на дорожке. Кевин протянул властительнице корзину и поежился:

- Злые же у них шипы, будь они неладны.

Повинуясь какому-то порыву, Мара дотронулась до его руки и участливо спросила:

- Ты поранился?

Кевин ответил ей лукавым взглядом: