Слуга Империи

Мара была потрясена до глубины души. Да, мидкемийцы — это не цурани, в который раз подумалось ей. Люди, живущие за Бездной, придерживались совсем иных законов. Ей на ум пришел Хокану Шиндзаваи, и Мара напомнила себе разузнать, почему старый господин Камацу интересуется мидкемийцами. Вернувшись мыслями к своему собеседнику, она подумала, что у этого Кевина из Занна могут быть неожиданные идеи, которые пригодятся в борьбе с врагами.

— Расскажи-ка мне подробнее о землях, что лежат за Бездной, — потребовала она.

Кевина пронзила боль — не только от ушибов и ран.

— У тебя противоречивый характер, — осторожно произнес он. — Сначала ты велела меня выпороть и окунуть в корыто для скота, потом пожертвовала мне самые дорогие полотенца. Теперь ты хочешь услышать мой рассказ, но не даешь даже глотка воды.

— Твои желания — или отсутствие таковых — не подлежат обсуждению, — желчно заметила Мара. — Если уж на то пошло, ты пачкаешь кровью подушки, за каждую из которых заплачено много больше, чем за тебя.

Кевин хотел что-то сказать в ответ на такую отповедь, но в это время снаружи донесся легкий шорох, словно кто-то скребся за раздвижной перегородкой.

Никому из цурани не пришло бы в голову привлекать внимание повелительницы иначе, чем легким, вежливым постукиванием. Мара насторожилась и не спешила с ответом. Но ее молчание, как видно, не смутило незваного посетителя. Деревянная створка скользнула в сторону по хорошо смазанному желобку, и в кабинет просунулась голова лысого раба, который принимал деятельное участие в мошенническом трюке с рубахами на невольничьем рынке.

— Кевин, — приглушенно окликнул он, словно не понимая, где находится. — Как ты там, братишка?

У Мары от возмущения раскрылся рот. Лысый мидкемиец одарил ее улыбкой и как ни в чем не бывало ретировался.

Несколько минут властительница не могла прийти в себя. За всю историю ее рода еще не бывало такого случая, чтобы раб бесцеремонно переступил порог господского дома, заговорил с другим рабом и в довершение всего самовольно ушел прочь! Первым ее порывом было назначить ему самое суровое наказание, но мысль о необходимости понять этих варваров взяла верх.

Мара отправила гонца разыскать вновь назначенного надсмотрщика и сказать, чтобы тот немедленно занял невольников садовыми работами. Затем ее внимание опять обратилось к Кевину.

— Расскажи, как у вас в стране слуга должен вести себя в присутствии властительницы, — потребовала она.

Варвар ответил двусмысленной усмешкой. Его глаза беззастенчиво обшаривали тело Мары, прикрытое только полупрозрачным шелком.

— Если властительница расхаживает перед слугами в таком виде, она явно напрашивается на то, чтобы ее… — Он так и не нашел нужного слова. — В нашем языке здесь употребляется очень грубое выражение. Не знаю, что чувствуют твои подданные, но судя по тому, что ты и перед ними выставляешь себя напоказ, им ничего не приходит на ум.

— А что им должно приходить на ум? — Мару начали раздражать его уклончивые речи.

— Ну, как бы это сказать… — Его рука легла на грязную набедренную повязку, а указательный палец изобразил движение вверх. — Я имею в виду то, чем занимаются мужчина и женщина, когда хотят ребенка.

Мара растерялась. Ей было трудно воспринимать этого варвара как раба, а он ничуть не смущался оттого, что видит в ней женщину. Когда она вновь заговорила, ее голос звучал негромко, но угрожающе:

— Запомни, раб: за одну такую мысль у нас полагается медленная и мучительная смерть! Самая позорная казнь — это повешение, но в особых случаях преступника подвешивают за ноги. В таком положении некоторые не умирают двое суток! А тем временем у них под головой тлеют раскаленные угли.

Видя, что Мара не на шутку разгневалась, Кевин поспешил загладить свою оплошность:

— Наверное, разница в том, что у нас не бывает такой страшной жары. — Он говорил рублеными фразами, с трудом подбирая нужные слова, а то и переходя на родной язык. — В наших краях случаются холодные дожди, потом приходит зима, выпадает снег. Чтобы согреться, наши знатные дамы вынуждены носить одежду из плотной материи и меха. Вот потому и получается, что женское тело… скрыто от глаз. Мара вся обратилась в слух.

— Снег? — недоуменно переспросила она, услышав странное сочетание звуков.

— Холодные дожди? Одежда из меха? Ты хочешь сказать, женщины надевают на себя шкуры животных? Кожу со щетиной? — От удивления она даже забыла о своем гневе.

— Ну, можно и так сказать, — подтвердил Кевин.

— Странно. — Мара по-детски задумалась, услышав о таких диковинных обычаях. — Но ведь в меховой одежде тяжело двигаться; а каково рабам ее стирать?

Кевин расхохотался:

— Меха нельзя стирать, они от этого приходят в негодность. Их выбивают, чтобы очистить от пыли, а потом развешивают на солнце для проветривания. — Видя, что Маре неприятен его смех, он продолжил свои разъяснения. — Вообще говоря, в Занне нет невольников. — По его лицу пробежала тень. — Правда, у кешианцев рабство еще не отменено, зато у нас в Королевстве закон строго-настрого запрещает иметь рабов.