Слуга праха

«Несомненно, — кивнул Зурван. — Неси табличку. И побыстрее. Сегодня нам предстоит путешествие. Если ты сумел отнести меня в северные степи и горы, над которыми, как считают, возвышается великая гора богов, значит, ты доставишь меня куда угодно. Я хочу домой, в Афины. Мечтаю прогуляться по афинским улицам. Так что поторопись, могущественный дух, принеси табличку. Неведение еще никому не шло на пользу. Ничего не бойся».

12

— Я взял в руки табличку, хотя даже прикосновение к ней вызывало во мне отвращение и ненависть. Я буквально кипел от злости. Чувство оказалось столь сильным, что я не мог сдвинуться с места. В ушах звучал голос учителя, который звал меня, напоминая, что я должен принести ее в целости и сохранности. Табличка была исписана почерком настолько мелким, что даже крошечный скол лишил бы нас части текста, а мне, твердил маг, следовало знать его от начала до конца.

«Зачем?» — спросил я.

Указывая на подушки, разбросанные по комнате, я поинтересовался, могу ли взять одну из них, чтобы устроиться у его ног и не испачкать при этом одежду.

Зурван согласно кивнул.

Я сел, скрестив ноги, а маг удобно устроился на кушетке, согнув одну ногу в колене, — наверное, это была его любимая поза. Табличку он держал перед собой — так, чтобы хорошо видеть написанное в солнечном свете. Эта картина навсегда врезалась мне в память — возможно, потому что белоснежную стену за его спиной увивали красные цветы, рядом росло раскидистое оливковое дерево с кривым стволом, а между мраморными плитами пробивалась мягкая ярко-зеленая трава. Мне нравилось гладить ладонью ее нежные побеги или касаться пальцами нагретых солнцем мраморных плит, ощущая исходящее от них тепло.

Мои воспоминания проникнуты любовью к этому сухопарому, точнее, даже костлявому человеку неопределенного возраста в мешковатой греческой тунике, свободно ниспадавшей складками и изношенной до такой степени, что золотые нити торчали из каймы во все стороны. Человеку спокойному и на вид довольному жизнью, который в тот момент внимательно вчитывался в табличку, то поднося ее к самым глазам, то отодвигая как можно дальше. Наверное, ему удалось разобрать каждый клинописный знак. Однако я смотрел на табличку с отвращением.

«Ты был отправлен в мир духов полными неумехами, — наконец сказал он. — Эта древняя ханаанская табличка содержит заклинание вызова могущественного духа, служителя зла, обладающего силой, какую дарует только Бог своим посланникам. С помощью этого заклинания можно создать столь же смертоносного малаха, [31]как тот, которого Яхве отправил на землю убивать первенцев египтян».

Потрясенный, я не мог вымолвить ни слова. Я читал множество переводов истории бегства из Египта и прекрасно знал, кто такой малах — сияющий ангел, олицетворение гнева Божьего.

«Хананеи сознавали, как опасно это заклинание, и потому запечатали табличку с ним тысячу лет назад — если верна указанная на ней дата. Это черная, пагубная магия, как та, которой занималась Аэндорская волшебница, вызвавшая дух Самуила для беседы с царем Саулом».

«Я знаю эту историю», — тихо заметил я.

«С помощью заклинания маг может создать собственного малаха, столь же сильного, как Сатана: падший ангел, злой дух, однажды бросивший вызов самому Яхве».

«Понимаю».

«Правила очень строги. Тот, кому предстоит стать малахом, должен быть глубоко порочен, противостоять Богу и любому проявлению добра. Он должен отречься от Бога, презирать Его за жестокость к людям и за то, что Он позволяет вершиться несправедливости. Тот, кому предстоит стать малахом, так непреклонен в гневе, что не задумываясь вступит в схватку с самим Господом, если представится случай или если ему прикажут. Он сразится с любым ангелом Господним и непременно победит».

«Ты имеешь в виду добрых ангелов?» — уточнил я.

«И добрых, и злых, — ответил Зурван. — Ты равен по силе и тем и другим. Ибо ты не обыкновенный дух, а малах. Но, как я уже сказал, тот, кого сделают малахом, должен быть порочен до мозга костей, нетерпим к Богу и готов стать мятежным духом — бунтарем, не признающим Божьих заповедей. Это дух, созданный не для службы Сатане или демонам, — он сам себе хозяин».

Я едва не задохнулся от потрясения.

«Мне кажется, — продолжал маг, — ты слишком молод, чтобы быть безнадежно порочным… Во всяком случае, если судить по облику, который ты принял по своему желанию сейчас и имел при жизни раньше. Неужели твоя порочность не знала границ? Неужели ты ненавидел Бога?»

«Нет, по крайней мере, я так не думаю. Если я и питал к Нему ненависть, то не сознавал этого».

«Ты стал Служителем праха по доброй воле?»

«Нет. Я уверен».

«Еще ошибка. Ты не был порочен, не желал становиться малахом и не давал клятвы служить тому, кто завладеет твоим прахом. Я прав?»

«Совершенно», — подтвердил я, мучительно пытаясь восстановить ход событий.

Воспоминания всплывали в памяти и тут же исчезали, растворяясь во тьме. Я помнил, как оказался в спальне Кира, и Кир послал меня сюда, к Зурвану. В голове мелькали обрывки более ранних событий… мертвый жрец на полу…