Слуга (СИ)

На ночь остановились в самом котловане, спустившись и разложив подстилки возле склона. Конь гонца спустился с лёгкостью — склон и правда был пологий.

Старкан расстелил достаточно толстое одеяло (видно, для мягкости, хотя песок никогда не был твёрдым) и вынул ещё одно, тонкое. Ночью возле Щели бывает прохладно. Не так холодно, конечно, как на юге, в пустыне возле Мёртвого Кряжа, но почти как зимним днём. Разумеется, зимы здесь вовсе без снега и даже без льда — так, ветер холоднее и сильнее, и приходится накидывать куртки. Но морозов не бывает.

Грапиша не спешила расстилать свой плащ. Она уселась прямо на песок, обхватила руками колени и стала смотреть куда-то в середину котлована. Возле самого горизонта был виден противоположный "берег" — был виден, пока не село солнце. Сейчас уже через сотню измов наступала серая темнота. Именно на сотню измов Грапиша позволила отбегать Энику, который очень хотел поиграть песком. Сейчас он носился неподалёку, швыряя горсти жёлтых песчинок в предполагаемого врага и бурно радуясь такой же предполагаемой победе.

— Ты спать-то хоть будешь? — спросил гонец, накрываясь.

— Я твой телохранитель. Буду стеречь, — ответила она. — Не нужно сменяться, я не умру, если не посплю пару ночей.

— Как думаешь, много в округе степных?

— Не думаю. Возможно, много, под песком на дне котлована. А те, что остались живы, пожалуй, уже убрались подобру-поздорову.

Гонец содрогнулся под одеялом.

— То есть, мы сейчас можем лежать на костях?

— Вполне.

— Ч-что-то неуютно стало.

— Представь, что эти кости могли зарезать тебя, пока ты спишь, — Грапиша усмехнулась. — Ладно, успокойся. Никого под нами нет. Здесь, с краю, вряд ли были жертвы.

Старкан шумно выдохнул.

— Ну… мирной ночи тебе тогда… пусть Сонга не сморит…

— Спасибо, — поблагодарила Грапиша. Богиня сна не имела привычки валить Грапишу с ног. Сколько себя помнила, девушка всегда легко боролась со сном. А последнее время засыпала всегда очень долго. Ведь когда с нетерпением ждёшь завтра, очень хочется поскорее заснуть, чтобы пережить ночь. И чем больше хочется, тем сложнее это сделать. Процесс засыпания нельзя контролировать…

Рядом Эник бухнулся на песок и продемонстрировал Грапише что-то, напоминающее осколок чёрного камня вогнуто-выпуклой формы. На солнце он должен был блестеть, сейчас же лишь тускло светился в розовом свете Года.

— Смотри! Это волшебный камень! — поведал мальчик, как очень большой секрет. — Я буду носить его с собой, как символ, что я путешественник! — он внимательно посмотрел на Грапишу. — Как ты думаешь, я могу называться путешественником?

— Я думаю, конечно. Да ещё и первооткрыватель — до тебя никто не проводил ночь в неведомом котловане, — она улыбнулась.

— Да-а… — протянул мальчик, запоминая слово «первооткрыватель» и определяя для него значение исходя из знакомого ему звучания. — А Старкан уже спит?

— Да. Ты тоже ложись.

— А ты?

— Я буду караулить. Я ведь телохранитель гонца.

— Тогда я тоже буду караулить, чтобы тебе скучно не было! — храбро вызвался мальчик и придвинулся к девушке ближе, почти прижавшись к ней боком.

Грапиша едва слышно вздохнула, но спорить не стала.

— Хочешь, мы твой амулет повесим на верёвку, и ты будешь носить его на шее? — предложила она.

— Хочу! — обрадовался Эник. — Ой… нужно же в нём дырочку проделать…

— Ничего, я проделаю, — она завела руку за спину и вынула свой цилиндрик, из которого сейчас торчало лезвие ножичка, короткого и прямого. — Давай. Сейчас проковыряем.

Мальчик протянул ей сокровище, и Грапиша, уложив его на колене, приставила острие к гладкой поверхности.

— Здесь?

— Да… — Эник заворожённо наблюдал. Грапиша принялась делать такие движения, словно на самом деле ковыряет. При этом сосредоточилась на том, чтобы ослабить структуру камня. Возле лезвия стала появляться чёрная крошка.

— Так… сейчас найдём верёвку, — девушка полезла в вещевой мешок и вынула моток ниток. Отмерила, перекусила, затем продела в отверстие оба конца, протянула через петлю и связала вместе. Отдала Энику.

Мальчик протянул руку, но потом отвёл её назад.

— А давай ты наденешь его на меня, как будто медаль! — попросил он. Грапиша охотно исполнила просьбу, и Эник засиял, прямо как висящая где-то у них за спинами Луна. Он вцепился одной рукой в находку, как будто впитывая какую-то неведомую энергию.

— Ну что, согласишься караулить, лёжа на плаще? — спросила Грапиша. — Всё-таки устал с дороги. А когда лежишь, звёзды очень красивые.

— Я знаю… — тихо сказал Эник. — Я смотрел иногда… вечерами… а ты будешь со мной смотреть?