Слуга вечности

Очнулся он, судя по темному окошку, уже глубоко ночью. Попробовал пошевелиться и застонал – тело ломало так, будто он целый день пропахал в тренажерном зале, весь вечер наворачивал круги в бассейне, а потом с друзьями пил до утра. Водку. Из ведер. Сердце стучало через раз, удар, длинная пауза в пару секунд, снова удар. Гордей сел и открыл глаза. С трудом сдержал рвотный позыв от навалившегося головокружения. Если бы не пустой желудок, то его бы вывернуло наизнанку. Стерев со лба липкий противный пот, он обнаружил валяющуюся рядом статуэтку.

– Да, приятель, – сказал он Стрижу, – ты меня чуть не угробил. Погоди-ка!

Изумрудный глаз птички действительно светился! Гордею, перед тем как он рухнул в глубокий обморок, не показалось! Не так ярко, как тогда, когда его отдавала Никитична, но все равно светился. Если бы не абсолютная темень в камере, он бы и не заметил этого свечения, приняв его за естественную игру камня.

Гордей заходил из угла в угол. Ведь получается, что он совершил нечто невероятное и невозможное. Но как проверить, действительно ли артефакт заряжен? Он хлопнул себя по лбу и мысленно обратился к Стрижу.

«Привет-привет!» – прочирикал тот в ответ, – «спасибо за силу! Ее очень мало, но я чувствую себя гораздо лучше».

«Зато я едва не сдох».

«Прости» – по голосу Стрижа было слышно, что он расстроился по-настоящему.

«Ерунда, ты тут ни причем. Я сам виноват. Скажи, сколько минут ты на этой энергии сможешь поддерживать невидимость?».

«А что такое минута?» – магическому артефакту оказались неведомы стандартные единицы измерения людей. А Гордей не знал, как ему их обрисовать. Кроме «минута – это шестьдесят секунд» в голову больше ничего не приходило.

«Шестьдесят ударов сердца продержишься?»

«А что такое сердце?» – не менее любознательно поинтересовался Стриж.

«Да блин! Ты вообще невидимость организовать сможешь?»

«Смогу, но недолго».

Вот сиди и гадай насколько долго может продлиться это «недолго». Гордей план побега решил составлять исходя из того, что у него в распоряжении будут всего несколько секунд невидимости. Что можно успеть за эти жалкие секунды, сидя в каменной темнице, надежно защищенной от всяческих магических воздействий? Только что-нибудь откровенно безбашенное!

Окончательно продумав все детали, сняв рубашку и разорвав ее на лоскуты, Гордей перемотал лицо, соорудив нечто похожее на самодельную защитную повязку. Потом подошел к двери и с силой ударил в нее кулаком. Прислушался. И не услышав никакой ответной реакции забарабанил в дверь изо всех сил.

– Чего буянишь? – раздался из-за двери сердитый голос Сибора, – надо чего?

Гордей не отвечал, продолжая лупить кулаками по двери.

– Ладно, говнюк, сам напросился! – Сибор открыл «глазок», но Гордей стоял так, что его было невозможно увидеть.

Через «глазок» в камеру влетела порция вони. Гордей как мог сдерживался, чтобы не закашляться и продолжал долбиться в дверь.

– Тебе – хана! – угрюмо пообещал Сибор и начал отпирать замок.

«Давай, птаха, не подведи!» – мысленно крикнул Гордей зажатому в левой ладони Стрижу.

Проверить, стал ли он невидимым или нет, Гордей не успел. Дверь камеры открылась. На пороге стоял Сибор. В левой руке он держал большую тарелку с парящим супом, правая же была окутана красным маревом – подготовленным для атаки заклинанием. Первоначально Гордей хотел просто прошмыгнуть мимо охранника и затеряться в заброшенном монастыре. Но любитель пожрать по ночам сам предоставил ему интересную возможность для побега. Пока Сибор, удивленно выпучив глаза, разглядывал внезапно опустевшую камеру, Гордей сделал осторожный шаг навстречу и ладонью хлопнул по дну тарелки. Горячий супчик выплеснулся прямо на лицо Сибора, лапша живописно повисла на усах толстяка.

– Ах ты твааарь! – заревел он, хватаясь за обожженное лицо.

Гордей врубился плечом в объемное пузо Сибора и вытолкнул его в коридор. Можно было просто сбежать, но открытая камера напротив натолкнула Гордея на одну интересную мысль. Пока Сибор тер раскрасневшиеся веки и в слепую пытался Гордея нащупать, он призвал плетку молний и стеганул Сибора по груди. Взвыв от новой порции боли, толстяк отступил еще на пару шагов. Еще один взмах плетью, и он оказался там, где и требовалось – в камере. Гордей закрыл дверь, лязгнул автоматически запираемый замок.

Гордей, было отошел от запертой двери, но подумав, зашел в свою камеру и взял миску с отвратительным варевом.

– На! – он заснул через нижний лючок миску в камеру, – это тебе на второе, заешь супчик.

– Чтоб ты сдох, засранец! Когда я выберусь…

– Засранец?! – перебил ревущего из-за двери Сибора Гордей, – это мне говорит человек, у которого даже магия воняет?!

Крыть Сибору было нечем. Он всей своей тушей врезался в дверь, от чего та даже не дрогнула, и успокоился.