Слуга великого князя

Он повел головой сначала налево, потом направо. Так. Куда же идти? Надо вспомнить, как его вел Прошка. Дом один, терема отдельного нет. Стало быть и девичья половина тут же, в общем доме. Сейчас они на втором ярусе. На первом, это уж наверняка, светлица и гридня. На втором жилые клети. Светелка, где они с боярином говорили, у самого входа. Теперь вспоминай: как они из светелки в переднюю вышли, а из передней дальше на полати, там сени разделялись на две части. Они пошли направо, потом обогнули угол, а потом и к Никитиной клети пришли. А если б они пошли налево, там что? И куда дальше сени ведут, если идти направо? Постой! Там, за передней еще одна дверка была, неприметная. А как если она выше ведет? Выше-то еще один ярус. Там-то девичьей половине самое место.

Еще раз бросив взгляд по сторонам, проверяя, нет ли кого, Никита, мягко ступая, направился вдоль сеней туда, откуда привел его Прошка. Толстые дубовые половицы даже не скрипели под мягкой поступью его валенок. Глаза постепенно привыкли к темноте, и хоть в сенях и не было ни одной свечи, он шёл почти уверенно. Обогнул угол, прошел еще вперед. Так, ну вот. Дальше сени разделялись. Налево дверь в прихожую, прямо – снова клети, а справа та самая дверка. Сердце опять забилось чаще. Она? Не она? Надо попробовать. Он, было, сделал шаг вперед, но тут же замер. А что, если там все спят? И Любава, тоже ведь, наверное, спит? Да и где её искать? А как на какую-нибудь мамку нарвусь? То-то будет шуму. И боярин. Узнает, что он ночью в девичью ломился, не на Москву – на живодёрню отправит… Никита попятился назад. А Любава? Что я ей скажу? Здрасьте! Я, мол, Никита, явился среди ночи!..

В одно мгновение вся его решительность куда-то улетучилась. Он слегка поежился – от темноты, от внезапного холода. Почему вдруг стало так холодно, точно сквозняк какой. Никита быстро оглядел сени, остановил взгляд на двери. Так оно и есть, из-под неё сквозило. Чудн'o. Откуда ж в доме сквозняки? Двери-то все плотно, вроде, запирают… Нет, хватит! Предательская нерешительность подступила с новой силой. Завтра вставать с петухами. Даже не завтра, а уже сегодня. Надо возвращаться, а там видно будет. Никита потупил глаза и повернулся в обратную сторону. Любава… Любавушка… Мне бы только посмотреть на тебя, хоть одним глазком…

Никита резко обернулся. Нет, не уйдет он отсюда просто так! Будь что будет! Всё равно мне не уснуть. Да и кто меня заметит. Кому кроме меня придет в голову ночью по дому шастать?

К груди подступил комок, Никита сглотнул и выдохнул. Охота пуще неволи, вспомнил он матушкину поговорку. Сделал шаг вперед, потянулся к рукояти… Дверь с тихим скрипом подалась. Никита протиснулся в узкий просвет и очутился на небольшой площадке. От нее вела крутая лестница вверх, а другая уходила вниз. От той, что спускалась вниз, веяло студеным воздухом. Никита поёжился. Что же там, неужели выход на двор? Но долго эта мысль его занимать не стала. Вот, перед ним была лестница в девичью половину. Какая-нибудь дюжина ступенек, и он увидит свою Любавушку. Никита решительно шагнул к лестнице, но не успел он подняться на одну ступеньку, как услышал приглушенные голоса.

Никита замер и машинально прислонился спиной к дубовой стене. Что это? Откуда? Затаив дыхание, он стал вслушиваться. В висках застучало так, что сперва он ничего больше и не слышал. Может – почудилось? Он тихо выдохнул, постарался унять свой страх, прислушался снова. Тишина, наверное почу… Нет, точно – голоса. Снизу, с той самой лестницы, что ведет на двор. Тихие, то и дело сбивающиеся на шепот. Слов не разобрать. Только разные какие-то. Один, вроде, низкий, другой – высокий, точно девичий? Смолкли. Нет, опять заговорили. Кто же это? Кто может так вот, на дворе, у открытой двери, ночью (!) переговариваться?.. Внезапно Никитой овладело любопытство. Любопытство, смешанное со страхом, но совершенно неодолимое. Нет, ему всё-таки надо посмотреть. Ему надо знать, что происходит в этом доме.