Слуги Государевы

— Мы взорвем погреба! Лучше погибнуть в бою, чем умереть страшной смертью в плену у русских варваров. Живыми они нас не оставят. — он оглядел свой маленький гарнизон. — Или вы предпочтете медленно умереть, будучи на кол посаженными, как эти азиаты поступают по обыкновению с пленными. — Откуда Вульф это взял? Но подействовало. Отказавшихся не было. Тогда он разбил единственный уцелевший фонарь, вынул фитиль и шагнул вниз.

Крепость потряс ужасный взрыв. Все стоявшие снаружи присели от страшного грохота. В центре Мариенбурга блеснул огненный шар, главная башня покосилась, на мгновение всем показалось, что она подпрыгнула, а потом стала медленно оседать, разваливаясь на куски и погружаясь в облако черного дыма от сгоревших порохов. Во все стороны полетели обломки.

— Это ваша капитуляция? — взбешенно обратился к коменданту Шереметев, пальцем в крепость взорванную тыча. Тот смог лишь пожать плечами. Мол, я сделал, что мог.

— Всех в плен. Условия капитуляции меняются. Город разграбить. Никому и никакой.

Шведов быстро взяли в кольцо и приказали положить оружие. Они и сами были ошеломлены происшедшим. Повиновались безропотно. Русские снова устремились в город. Тащили оттуда всех и вся, кто и что уцелело после взрыва.

«В плен мы взяли коменданта, 29 офицеров, 375 солдат, 546 чухны и латышей, кроме 500 розданных разным ратным людям». — писал Шереметев в донесении Петру.

Куда делся муж, Иоганн Краузе, во время русского штурма, Марта и понятия не имела. Вытащили ее за руки из подвала пасторского дома какие-то драгуны. В лагерь приволокли, как и других женщин. Позабавились вечером пьяные, ну да не убили главное. Остальное дело поправимое. Не убудет с меня — думала про себя Марта. Освоилась она быстро в лагере русском. Готовить драгунам начала, да они и не озоровали больше. Капрал на нее глаз положил, остальным сначала кулак показал огромный, потом водки выставил. Забыли про нее драгуны, с другими женщинами утешились, благо кроме Марты еще многих взяли. Некоторых офицеры отобрали у них сразу. Для себя. Те не прекословили. Но Марте повезло не сразу. С капралом жизнь была не сахар. Бил частенько, оттого что по-русски не понимала:

— Дура чухонская! — ругался. Груди тискал больно ручищами своими, но терпеть можно. А через пару дней на глаза попалась Марта генералу незнакомому. Тот оглядел ее внимательно, глазами ощупал всю, покуда капрал навытяжку стоял перед ним, достал рубль серебряный, брезгливо морщась, отдал солдату и приказал, в Марту пальцем ткнув:

— Ко мне отведешь!

Так она попала к Боуру. От него к Шереметеву. Фельдмаршал был староват уже и уступил ее Меньшикову. Марта совсем освоилась жить среди русских. Прислуживала за столом, рубашки стирала и гладила Александру Даниловичу, а по ночам ублажала. Пышные формы, остроумие и покладистость Марты пришлись по нраву денщику царскому. Но и не ему одному. Сам Петр Алексеевич навестив как-то любимца своего, обратил внимание свое государево на смазливую и остроумную, грудастую и с крепкими бедрами, служанку. И позвал, как водиться к себе в спальню. Какое-то время они делили ее на двоих. Покуда Петр не решил:

— Я, Алексашка, заберу у тебя Марту. А тебе повелеваю про нее забыть. И жениться …на Дарье Арсеньевой. — Сестры Арсеньевы Варвара и Дарья были неразлучные походные спутницы царя, впрочем, как и Меньшикова. Только Варвара была некрасивая, но умная, а Дарья легкомысленная, но красавица.

Так Марта Скавронская, крестьянка ливонская, перешла к царю. Крещение приняла православное. Екатериной назвали. Ну, а дальше, читатель и так все ясно. Императрицей стала.

Глава 11 Враг внешний, враг внутренний

Покуда Шереметев Лифляндию разорял, тем же самым Апраксин в Ингрии занимался. Правда, получил по шее Петр Матвеевич от царя за усердие чрезмерное.

— По указу твоему прошел я рекой Невой до самой Тосны, все разорил и развоевал от рубежа верст на сто!» — доносил Апраксин царю хвастливо. Ни что и услышал:

— Дурак! То земли ныне наши будут. Негоже свое разорять. Угомонись!

Сам Петр с двумя фрегатами и пятью гвардейскими батальона прошел от Архангельска до Повенецкого погоста на севере Онежского моря. И пушки и фрегаты все на горбу тащили. Затем уж Свирью на Ладогу вышли. Соединившись с Апраксиным приступил к осаде Нотебурга — древней русской крепости Орешек. На свои полководческие таланты не надеясь Шереметева вызвал. С ним и взяли Нотебург. Приближалась весна 1703 года, ставшей точкой отсчета Великой Российской Империи. Этот год, ознаменованный основанием Санкт-Петербурга, означал наступление новой эры Русской Истории.

Взяли Копорье и Ямбург. В последнем Петр приказал заложить сильную крепость, для прикрытия будущей столицы со стороны Эстляндии. Под власть России возвращались старые новгородские земли.