Слуги правосудия

У меня две возможности. Я могу устроить засаду на тех, кто заявится, чтобы убить и ограбить меня, а потом забрать их транспорт. Провал — если они решат подождать, чтобы холод и голод сделали работу за них. Либо я могла вытащить Сеиварден из флаера, закинуть за плечи рюкзак и пойти пешком. Мой пункт назначения находился километрах в шестидесяти к юго-востоку. При необходимости я могла бы дойти туда за день, если местность, погода — и ледяные дьяволы — позволят, но мне сильно повезет, если Сеиварден одолеет это расстояние даже за два дня. Провал — если владелица решит не ждать и вернуть свой флаер, не откладывая. Она легко пройдет по нашим следам в снегомхе и избавится от нас. Преимущество неожиданности будет потеряно.

И мне сильно повезет, если я что-нибудь найду, когда доберусь до места назначения. Я провела последние девятнадцать лет, следуя малейшим подсказкам, — недели и месяцы поисков или ожидания, которые перемежались такими мгновениями, как сейчас, когда успех или даже жизнь зависели от броска монеты на удачу. Мне повезло, что я добралась сюда. Рассуждая здраво, мне не стоило надеяться, что удастся добиться большего.

Радчааи непременно бросил бы монету. Или, если быть точной, целую пригоршню монет, дюжину дисков, каждый со своим значением и смыслом, — их узор явил бы собой карту вселенной, какой ее возжелал видеть Амаат. Все происходит так, а не иначе, потому что мир таков, как он есть. Или, как выразился бы радчааи, вселенная — это воплощение богов. Амаат представил себе свет, и, представляя свет, он неминуемо представил не-свет, и стали быть свет и тьма. Такова была первая Эманация: ЭтрепаБо (Свет/Тьма). Три другие, подразумеваемые первой и ставшие благодаря ей неизбежными, — это ЭскВар (Начало/Конец), ИссаИну (Движение/ Покой) и ВахнИтр (Бытие/Небытие). Эти четыре Эманации по-разному разделялись и вновь соединялись, чтобы создать вселенную. Все сущее исходит от Амаата.

Самое мелкое, совершенно незначительное на первый взгляд, событие — часть сложного целого; и понять, почему крошечная пылинка падает по определенной траектории и опускается в определенном месте, означает понять волю Амаата. Не существует такого понятия, как «случайное стечение обстоятельств». Ничто не происходит случайно, но лишь по замыслу божию.

Или так учит официальное радчаайское богословие. Я никогда особо не разбиралась в религии. Этого от меня никогда не требовалось. И хотя меня изготовили радчааи, я — не радчааи. Я ничего не знала о воле богов, и она меня совершенно не волновала. Я знала лишь, что непременно приземлюсь там, куда меня бросили, где бы то ни было.

Я взяла из флаера рюкзак, открыла и вытащила дополнительный магазин, который положила в куртку рядом с пистолетом. Закинув рюкзак за спину, я обошла флаер с другой стороны и открыла люк.

— Сеиварден, — позвала я.

Она не пошевелилась, только выдохнула спокойное хммм. Я взяла ее за руку и потянула, и она полускользнула-полушагнула в снег.

Я добралась так далеко, делая один шаг за другим. Развернувшись на северо-восток, я тронулась в путь и потянула за собой Сеиварден.

Доктор Арилесперас Стриган, к чьему дому, как я очень надеялась, я направлялась, была некогда врачом с частной практикой на базе Драс-Анниа, которая являла собой конгломерат по крайней мере пяти различных станций, построенных одна на другой на перекрестке двух дюжин различных маршрутов, далеко за пределами территории Радча. Кто там только ни появлялся, и в ходе своей работы она встречала самых разных людей с весьма разнообразным прошлым. Ей платили валютой, услугами, антиквариатом — всем, что могло иметь ценность хотя бы гипотетически.

Я побывала там, видела базу и ее запутанные, взаимопроникающие уровни, видела, где работала и жила Стриган, видела вещи, которые она оставила, когда однажды, без всякой кому бы то ни было известной причины, купила билеты на пять различных кораблей и затем исчезла. Чемодан струнных инструментов, лишь три из которых я могла назвать. Пять полок икон, ошеломительное собрание богов и святых, сработанных из дерева, из раковин, из золота. Дюжина пистолетов, скрупулезно снабженных ярлычками с номерами разрешений, выданных на базе. Все это были коллекции, которые начинались с единственных экземпляров, полученных в уплату и возбудивших ее любопытство. Аренда была оплачена Стриган полностью на сто пятьдесят лет вперед, и администрация базы оставила ее жилище нетронутым.

Я попала внутрь за взятку, чтобы посмотреть на коллекцию, которая привела меня туда: несколько разноцветных пятисторонних плиток, все еще ярких, как цветы на солнце, несмотря на тысячелетний возраст. Неглубокая чаша с надписью по золоченому краю на языке, которым Стриган не могла владеть. Плоский пластиковый прямоугольник — звукозаписывающий аппарат, как мне было известно. При прикосновении он воспроизводил смех и голоса, говорившие на том самом мертвом языке.