Слуги правосудия

— Что значит «плохо функционируют»?

Свободной рукой я сделала неопределенный жест, который должен был обозначать «не моя проблема». Хотя, возможно, это было моей проблемой. Наверное, этот вопрос действительно теперь касался меня в той же мере, как он мог очень даже касаться Сеиварден.

— Я собираюсь вытащить руку из-под куртки, — сказала я. — А потом я собираюсь поспать.

Стриган промолчала, только одна седая бровь дернулась.

— Если я нашла тебя, Анаандер Мианнаи, безусловно, сможет, — заявила я. Мы говорили на языке Стриган. Какой пол она определила лорду Радча? — Пока он этого не сделал — возможно, потому что занят другими вещами. По причинам, которые должны быть тебе ясны, он, скорее всего, не решается передать полномочия в этом вопросе.

— Тогда я в безопасности. — В этом заявлении прозвучало куда больше убежденности, чем она могла испытывать.

Сеиварден с шумом вышла из ванной комнаты и упала обратно на постель, руки дрожали, дыхание было учащенным и неглубоким.

— Я вытаскиваю руку из-под куртки, — сказала я и сделала это. Медленно. Пустую.

Стриган вздохнула и опустила свой пистолет.

— Я, наверное, все равно не смогла бы тебя застрелить.

Потому что она была уверена, что я радчаайская военнослужащая и потому — в броне. Конечно, если бы она застала меня врасплох или выстрелила прежде, чем я развернула броню, она действительно могла бы меня убить.

И конечно, у нее есть тот пистолет. Хотя он мог быть и не под рукой.

— Могу я получить назад свою икону?

Она нахмурилась, а затем вспомнила, что все еще держит ее.

— Твою икону.

— Она принадлежит мне, — прояснила я.

— А сходство есть, — отметила она, вновь посмотрев на нее. — Откуда она?

— Издалека. — Я протянула руку. Она вернула ее, я тронула пальцем той же руки защелку, фигурка опустилась, и основание ушло в золотой диск.

Стриган пристально посмотрела на Сеиварден и нахмурилась.

— Твой бродяга беспокоится.

— Да.

Стриган покачала головой, то ли с досадой, то ли с раздражением, и направилась в свой лазарет. Вернувшись, она подошла к Сеиварден, наклонилась и протянула к ней руку.

Сеиварден вздрогнула, откинулась и схватила Стриган за запястье с явным намерением его сломать. Но Сеиварден уже не та, какой была когда-то. Разгульный образ жизни и, как я подозревала, недостаточное питание сделали свое дело. Оставив руку в тисках ее хватки, Стриган другой рукой выхватила из своих пальцев белый ярлычок и прилепила на лоб Сеиварден.

— Мне не жаль тебя, — произнесла она на радчааи. — Просто я врач. — (Сеиварден смотрела на нее с необъяснимым ужасом.) — Отпусти меня.

— Отпусти ее, Сеиварден, и ляг, — резко сказала я. Она еще две секунды таращилась на Стриган, а затем сделала, как ей велели.

— Я не буду его лечить, — сказала мне Стриган, когда дыхание Сеиварден замедлилось и мышцы обмякли. — Это просто первая помощь. И я не хочу, чтобы он впал в панику и расколотил мои вещи.

— Я иду спать, — ответила я. — Мы можем продолжить разговор утром.

— Уже утро. — Но она больше не спорила.

Она не настолько глупа, чтобы обыскивать меня во сне. Она понимает, как это опасно.

И она не застрелит меня, пока я сплю, хотя это простой и действенный способ избавиться от меня. Во сне я была бы легкой мишенью для пули, если бы не развернула свою броню сейчас и не оставила ее в таком положении.

Но в этом не было необходимости. Стриган не станет в меня стрелять, по крайней мере пока не получит ответы на множество своих вопросов. Даже после этого не станет. Я — слишком хорошая загадка.

Когда я проснулась, Стриган не было в главной комнате, но дверь в ее спальню была закрыта, и я предположила, что она либо спит, либо пожелала уединиться. Сеиварден бодрствовала, уставившись на меня, ерзая, потирая руки и плечи. Неделей раньше мне приходилось силой удерживать ее, чтобы она не расцарапала себя до крови. Ей стало гораздо лучше.

Коробка с деньгами лежала там, где ее оставила Стриган. Я проверила (осталась нетронутой) и убрала ее, а потом защелкнула рюкзак, размышляя о том, что делать дальше.

— Гражданин, — сказала я Сеиварден, отрывисто и властно. — Завтрак.

— Что? — Она так удивилась, что на мгновение перестала шевелиться.

Я приподняла уголок губы, самую малость.

— Попросить доктора проверить твой слух? — Струнный инструмент лежал рядом со мной, там, где я положила его вечером накануне. Я взяла его и прикоснулась к пятой струне. — Завтрак.

— Я не слуга тебе, — возразила она. С возмущением.

Моя презрительная усмешка стала чуть-чуть шире.

— А кто ты?

Она замерла, лицо исказилось от гнева, а затем стало ясно, что она судорожно ищет ответ. Но этот вопрос оказался очень трудным для нее. Ее уверенность в собственном превосходстве, очевидно, получила слишком серьезный удар, чтобы разобраться с этим прямо сейчас. Казалось, она не в состоянии найти ответ.