Слуги в седлах

Заинька стояла на мостках, поднявши руку. Она сняла рубашку. Из-под белого лифчика выступали округлые холмики.

Девушка закинула рубашку за плечо, повернулась, подобрала сапоги и, напевая, пошла к оконечности мыса.

Она удалялась, а мелодия оставалась.

Склонившись над рыбой, он смотрел, как она идет.

Заинька становится молодой женщиной. Ему казалось, что, по мере того как она уходит по берегу к красной бане на конце мыса, она навсегда удаляется и от него. С такой же быстротой. И больше у него не будет компаньона для рыбалки.

Маленький Хейкки?

Ни один мальчишка никогда не станет таким товарищем, каким была Заинька.

Вон она там, на мостках, остановилась на минутку, повернулась и вошла в баню.

Спину заломило. Надо кончать с окунями.

Когда он снова взглянул на оконечность мыса, девушка стояла на мостках и махала ему рукой. На ней был синий купальник.

— Иди купаться, дедушка!

Нырнула. Послышался громкий всплеск, поверхность воды разбилась, и весь мыс огласился плеском. Будто разбилось утро.

Он углубился в свое занятие.

3

Западный ветер к вечеру утих, и он поставил сеть возле берега. Когда поднимается ветер с востока, он дует несколько дней и несет к берегу пенные гребни.

Если завтра будет сильно дуть, в сети нанесет крупных лещей и язей. Подлещики в этой редкой, стодвадцатимиллиметровой сети не задерживаются.

На обратном пути он выловил в садке трех окуней для кошки. Она ждала его на конце мостков.

Поднимаясь по тропинке от бани к дому, он услышал, как кто-то жужжит у него на затылке. Он хлопнул себя по шее и почувствовал острый укол,

— Опять забыл!

И он стал ругать Эсу,

Это все его пчелы. Они уже не раз его жалили. Никого другого не трогают — только его. У Эсы пять ульев рядом с домом. Сколько ни говори, чтобы он перенес их подальше или построил для себя собственную избушку — он и бревна бы дал, и все материалы, — да нет, где уж этому Эсе строить. И зачем, если он дождется его смерти и получит все строения. Не надо будет и улья переносить.

Он вошел в дом, потирая затылок.

Пентти сидел на длинной скамье у стены. Кристина ставила на стол чашки.

— Проклятые пчелы, опять меня ужалили.

Пентти рассмеялся.

— Опять ужалили? Почему Эса не перенесет свои домики подальше? Надо ему сказать, когда приедет, В воскресенье-то он обязательно приедет?

— Ну, а тебе что?

— Пришел попросить пульверизатор. Надо опрыскать яблони. Какие-то вредители завелись. Сети поставил?

— Поставил.

— Рыба будет?

Он усмехнулся.

— Почем я знаю?

Пентти никогда не увлекался рыбалкой и ничего не смыслил в рыбах. Лаури был другим. А Эса и в сосновых стволах ничего не понимает, не то что в щуках. Пентти хоть в деревьях знает толк.

— Если завтра будет ветер, ручаюсь, что послезавтра Анна Майя и Кристина получат крупных лещей.

— Почему послезавтра? Разве сети через день смотрят? Я помню, когда в Сювяри наши этапные ставили сети, они проверяли их каждый день.

— Лещ живет в сетях несколько дней, а окуню и дня не протянуть.

— У тебя обязательно будет улов, — сказала Кристина.

Он тоже на это надеялся. Он бы закоптил лещей.

— Мы с Заинькой постараемся.

— Лауре теперь, наверно, некогда будет рыбачить, — заметил Пентти.

— А что с Заинькой?

— К ней гости приехали. Две такие же долговязые девчонки, как она. Когда я уходил, они там в Лауриной комнате как безумные хохотали, плясали и кривлялись, — рассказывал Пентти.

— Для рыбы Заинька найдет время, — возразил он.

— Не думаю. Когда я у нее что-нибудь спрашиваю, она мне не отвечает, только огрызается и мотает головой. И с матерью то же.

— А со мной нет, — сказал он.

— Погоди, погоди.

Это Заиньке-то некогда будет с ним рыбачить? Да тем более завтра. Заинька знает, что в сетях полно лещей. Небось не меньше тридцати килограммов. Тридцать килограммов прекрасных, пузатых, большеглазых лещей! Когда вытаскиваешь их из сети, того и гляди жир закапает с плавников. Это Заиньке-то некогда? Они закоптят лещей в печи, которую вместе сложили. А гости к Заиньке и раньше приезжали. Эти девочки с восторгом к ним присоединялись.

— Хоть ты и отец, а я знаю Заиньку лучше, чем ты.

В то послевоенное лето, когда Пентти с Анна Майей ездили в Америку, Заинька была на попечении его и Кристины. Особенно на его попечении. Когда папа с мамой вернулись, Заинька переполошилась и прибежала к нему. «Отведи меня, дедушка, в дровяной сарай, чтобы эти не увидели», — зашептала она ему на ухо. Они вместе собирали растения, вернее, он собирал, а Заинька ходила за ним, смотрела и слушала. Они совершили десятки походов на лесные ламбы[10], ходили за птицами, за ягодами, за щуками. А когда к уроку финского языка требовалось представить изложение о любимом занятии, он писал его вместо Заиньки. Девочка всегда получала хороший балл, и ее гербарий был лучшим в школе. Он может за это поручиться. Он всегда интересовался растениями, птицами и вообще природой. В молодости он совершил путешествие в Лапландию, а однажды даже в Исландии побывал специально за растениями. Заинька-то знает растения. И жизнь рыб знает, и всю остальную природу.