Слуги зла

— Жаль, что у тебя нет плаща, — сказал Инглорион вслух.

— Не думал, что тебе понадобится, — отозвался Паук.

От его дыхания на шее у эльфа поднялись дыбом волоски. Инглорион дернул плечом и совершенно бессознательным жестом отмахнулся, шлепнув орка ладонью по носу:

— Сделай милость, отодвинься! Это уже неприятно.

Паук тут же ответил тычком в бок:

— Подумаешь, неприятно! Не подохнешь.

— Да отпусти же меня! — возмутился Инглорион, сам не заметив, насколько интонация вышла орочьей, без малейшей нотки эльфийского высокомерия. — Вцепился, как плющ в скалу! — И врезал локтем, куда вышло.

— Ты согрелся, — сообщил Паук с насмешливой удовлетворенностью, пнув эльфа между лопаток, отчего тот на миг плюхнулся на четвереньки. — Теперь тебе плащ не нужен.

Инглорион подумал, что положение должно было бы показаться дико унизительным, но вышло почему-то чудовищно смешно. Он не удержался и хихикнул, отряхивая ладони:

— Как ты восхитительно любезен!

— Наконец-то ты это признал.

— Орки — потрясающе скромные создания, — саркастически заметил Инглорион, приводя в порядок одежду.

— А еще красивые и умные, — кивнул Паук, ткнув эльфа в плечо. — Не то что некоторые.

— С пленными моего статуса необходимо обращаться вежливо. — Инглорион замахнулся, но орк увернулся от оплеухи. — Придется учить тебя хорошим манерам.

— Кто кого еще научит! — хрюкнул Паук. Его пинок попал в цель, и Инглорион на миг задохнулся. — Видали мы таких учителей!

— Ну довольно, прекрати… — Эльф вдруг понял, что эта забавная игра в тычки и пинки и есть нормальная манера орков общаться друг с другом, то самое, что называют свирепостью и кровожадным желанием грызться с каждым встречным. — О, Паук, — сказал он, снизив тон, — как же люди глупы…

— Вот-вот, — отозвался Паук с готовностью. — Я всегда это говорил.

Они дошли до места, где тропа сворачивала под уклон на широкую дорогу к перевалу. Отсюда, с высоты, были отлично видны обломки моста — как два почерневших обломка гнилых клыков в ухмыляющихся зеленых челюстях. Ни со стороны гор, ни с предгорий не было видно ни одной живой души. Орк и эльф постояли рядом, глядя, как вечерний свет гаснет на розовеющих горных вершинах, и пошли прочь.

Возвращаемся в поселок, отметил Инглорион с бездумной умиротворенностью. Удивительно, но гордость, тоска, злость ушли почти бесследно. Думать о будущем совершенно не хотелось — все шло просто, так просто и так спокойно, что это состояние хотелось как-то потянуть, продолжить.

Оно было по-настоящему приятным.

Спускаясь в пещеру, Инглорион, между прочим, вдруг понял, что его почти не раздражает орочий запах. Эльф принюхался и притерпелся: запах как запах, обыкновенный, в сущности, запах чужого существа, отвратительный и резкий в начале общения и привычный потом, как запах лошадей и собак.

Сколько разговоров было о том, что орки воняют… Впрочем, это не важно.

Компания Паука собралась в своей спальне и снова собиралась есть. Инглорион усмехнулся, подумав, что, пожалуй, присоединился бы к их ужину — в пещере почему-то все время тянуло что-то жевать, хоть приступы такого уж тянущего, скручивающего голода больше не повторялись.

Паук отдал эльфу остатки сыра и совсем зачерствевшую половину буханки хлеба. Инглорион уселся рядом с ним на шкуру, совсем близко, почти касаясь орка плечом, и остальные тут же это заметили.

— Значит, приволок этого обратно? — спросил седой. — Мы думали, ты все-таки решил от него избавиться. В пропасть столкнул или что.

— Или он где-нибудь там подох, — добавила Шпилька ехидно. — Эльфы не потеют, не едят и вообще в наших пещерах не живут.

— Возможно, я тебя и разочаровал, — ответил Инглорион ей в тон, — мне очень жаль, но я, оказывается, потею, ем и некоторое время поживу поблизости.

Эта реплика рассмешила команду, а Шпилька взвизгнула от восторга и ткнула эльфа кулаком в бок:

— Ничего себе! У него, похоже, есть мозги!

— Да нет у него никаких мозгов, — изрек Задира хмуро. — Ни у кого из них мозгов нет. Терпеть ненавижу, мозолит тут глаза…

— Чем я провинился, Задира? — спросил Инглорион. — Похоже, тебе не совладать с чувствами?

— Мне не совладать?! — вскинулся Задира. — Да я б тебя уже давно выпотрошил, если бы не владел ими! Просто я таких не выношу. И из-за вас, лешаков поганых, Красавчика убили. И Хорька. И вообще…

В этот раз речь Задиры показалась Инглориону понятнее, хотя тот все так же похрюкивал и взвизгивал в фонетически сложных местах. «Одного из них звали Красавчиком, — подумал эльф более печально, чем удивленно, — и этот орк был Задире товарищем. Я оказался прав. Они способны скорбеть по своим мертвым.

А я даже не знаю, как его утешить».

— Задира, — сказал Инглорион, — я сожалею. Если бы я знал некоторые вещи раньше, возможно, все пошло бы по-другому. Но судьба распорядилась так, ничего изменить нельзя…

— Что ты с ним сделал? — спросил седой Паука. — Он теперь другой. Вроде как действительно начал думать.

— Теперь у нас есть первый на свете думающий эльф, — хихикнула Крыса. — А правда, как это делается?