Слуги Зла

– Я не уйду. Я передумал, – Дэни говорит совершенно искренне. Что он забыл в этом дурацком городе? На тощих бледных горожанках шикарные платья выглядят, как кавалеристские седла на козах. – Только скажи, я останусь. Я… я… люблю тебя, Белочка…

– О нет! Я знаю, что ты любишь меня сейчас, Дэни. Но потом забудешь.

– Глупости, глупости! Белочка, трусишка…

– Нет, нет. Скажи, ты будешь всегда меня любить? Или только сегодня?

– Всегда, всегда, всегда…

Кэтрин вздыхает, отворачивается – и поцелуй приходится в висок, в то место, где волосы, как теплый атлас. От ее волос пахнет черемухой и корицей. В этот миг Дэни думает, что мир невозможно прекрасен, ему кажется, что все будет, что все загаданное удастся.

Дэни ощущает, как он счастлив.

Не любила мама, когда Дэни уходил в лес. В крайнем случае с ним должна была идти сестра или толпа друзей, но даже если и так, мама все равно смотрела встревоженно и глаза у нее темнели.

И всегда сама подкалывала Дэни булавку на воротник рубахи. Несмотря на нож в ножнах, несмотря на подкованные сапоги – все равно.

– Мама, ну смешно, – говорит он… собираясь поискать корову тети Бет… в тот раз. – Я, как будто, уже не ребенок. Думаешь, меня волки съедят или леший утащит?

– Не спорь, Дэниэл, – говорит мама якобы строго. – Можешь считать это блажью старой женщины, которая выжила из ума, но сделай милость, не спорь.

– Да чем я… – начинает он, но мама обрывает:

– Я рассказывала тебе. ОНА подошла к самой околице, когда ты родился.

Ага, ОНА. Королева Маб. С чего бы ей так интересоваться скромной персоной Дэни? И вообще – если все пойдет хорошо, то осенью Дэни женится на Кэтрин. Какой Государыне интерес в женатом парне? Ведь все говорят – эльфов может привлечь только девственность…

– Тимоти пойдет? – спрашивает мама.

Тимоти с утра пошел в соседнее село, чтобы купить и принести поросенка.

– Пойдет, пойдет, – смеется Дэни. Стоит ли беспокоить маму? – Может быть, и Рик пойдет.

– Не сворачивай с тропы. Не вынимай булавку из рубахи.

Дэни смеется, кивает. Розмари выглядывает из-за двери:

– Дэни, возьми меня с собой!

Розмари стала такой забавной… Она похудела и вытянулась, она целыми днями бегает под солнцем, и волосы у нее светлее лица, а нос облупился. Розмари смешная девчонка, но Дэни вдруг понимает, как она станет выглядеть взрослой девушкой.

– Пойдем.

– Ну вот еще, – ворчит мама. – Куда это ты, птаха? А тесто?

Розмари хохочет, показывает Дэни ладошки в муке.

– Вечером будут пироги с ревенем и земляникой. Приходи непоздно, пока они теплые…

Дэни кивает, уходит.

В лес ведет широкая тропа, по которой ходят все. Лес поблизости от деревни исхожен тонкими тропками. Тропки, выбитые в папоротнике и хвое, ведут к реке, ведут в дальнее село, где вдова Мерфи сбивает отличное масло, ведут на хутор к дяде Тобиасу… Дэни, кажется, знает их все. Он идет по лесу, просвеченному солнцем, глядя по сторонам, слушает шелест ветра в ветвях и птичье пение… Мало-помалу Дэни забывает о пеструшке тети Бет.

Его ведет лес.

Незабудки у канавы сияют каплями небесной голубизны, курослеп ярок, как золотые монеты, а папоротник так пышен, будто годится на зеленое кружево для барских воротников. Лесной чертог прохладен и высок, над деревьями неторопливо плывут облака, они похожи на густые взбитые сливки. У края тропы цветет земляника, ягоды уже не белеют бочками, они насыщенно-алые. Дэни срывает несколько земляничек и нанизывает их на гибкую соломинку, как любила в детстве Розмари. Он стягивает ягоду с соломинки губами, почти слыша голос сестры: "Дэни, а у меня сладкие бусики!"

Лес становится все гуще и прохладней. Пения птиц в чаще почти не слышно, зато высоко в кронах шепчется ветер, кажется, даже можно расслышать его вкрадчивые обещания чего-то… необыкновенного. Дэни верит. Он идет медленнее; ему жарко от частых ударов сердца, он сам не знает, чего ждет, но от предчувствия все его мышцы натянулись струнами. Зеленый лесной запах так влажен и тяжел, что у Дэни кружится голова. Он почти пьян лесным настоем.

И пропускает момент, когда из лесного сумрака величественно выходит серебряный единорог.

Любая лошадь рядом с этим живым совершенством показалась бы неуклюжей клячей. Единорог грациозно парит над травой, еле касаясь ее длинными тонкими ногами, а его грива стекает с шеи до самых копыт зыбкой мерцающей волной. Единорог взнуздан; на нем великолепнейшая утварь из тонко кованого золота и берилловых звездочек. Под седлом – чепрак, зеленый майской луговой зеленью. В седле – ОНА.

В этот момент Дэни последний раз за бездну лет думает о Кэтрин. О, валары, что такое Кэтрин, бедный деревенский подсолнушек рядом с этой бледной розой, прекрасной, не как женщина даже, а как ранняя зоря над спокойной водой – абсолютной, древней, инобытийной красой…