Слушается дело о человеке

— Ну, желаю вам поскорей дождаться мужа, — бодро сказал Драйдопельт, посмотрев на Люциану, мысли которой, видимо, были далеко, переложил из одной руки в другую фанерный чемоданчик, свою «походную аптечку», и исчез в уличной сутолоке.

Люциана машинально пошла вперед. Она опомнилась уже в переулке.

Поздно вечером в комнате незаметно появился Мартин Брунер. Не произнося ни слова, он молча уселся рядом с женой, взял ее за руку и уставился на серые обои.

Она не решалась заговорить.

Что светилось в его глазах?

Она не решалась заговорить.

Он молча держал ее за руку.

Она слышала, как громко колотится у нее сердце. Он смотрел на обои и молчал.

Она не решалась задать вопрос.

Боже мой, ну как все сошло? Разве он не сказал: чем бы это ни кончилось, мы с тобой не изменимся?

По улице проехал грузовик с прицепом. Пол в комнате затрясся.

Наконец она не вытерпела:

— Скажи, скажи мне!..

В глазах у него что-то дрогнуло. Из них хлынул долго сдерживаемый свет. Он глубоко вздохнул, так глубоко, что вздох пронесся по комнате.

— Оправдан!

Люциана смотрела на него.

В его лице появилось что-то новое, что-то, чего раньше не было. Во всяком случае, никогда раньше она не видела этого так ясно. Люциана даже не могла сказать, приятно ли ей это изменение. Но вот его резкие новые черты начали бледнеть и смешались со старыми. И она поняла, что присутствует при рождении нового старого лица.

— Свободен от обвинений! — повторил он и, оторвав глаза от стены, посмотрел на нее.

Склонившись к его руке, Люциана прижалась к ней пылающей щекой. Целый день она была совершенно спокойна и в то же время страшно возбуждена. Сейчас она испытывала ощущение человека, которого только что спасли от смерти. Она все еще не шевелилась. Но Мартин чувствовал, что она сгорает от желания все знать. Он поднял ее, прижал к себе и принялся рассказывать.

— Ты не поверишь! Представь себе, главный судья невысокого роста, хотя и не очень низенький. Он ничем не отличается от обыкновенных людей. Возраст у него самый неопределенный. И все же он не похож на обычных людей. Понимаешь? Он сразу сумел согреть меня, заставил отбросить подозрительность, враждебность, которые успели прирасти ко мне за эти долгие годы. Его нисколько не занимал вопрос о том, кто мои покровители, кто враги. Как относятся к моему делу те или иные заинтересованные лица. Он только совершенно объективно выполнял свой долг. Даже советнику Главного управления надзора Морицу, который в качестве представителя обвинения все время выпускал когти, пришлось в конце концов смириться, и он, ворча, уполз в свой угол. Нет, мир еще не погиб окончательно, раз есть такие люди. Люди, которые действуют безошибочно даже в темноте.

Люциана посмотрела на него с изумлением.

— Представь, именно так мне все и привиделось.

Он знал, что так кажется иногда, и, ничего не сказав, молча пожал ей руку.

Они вместе встретили новый день.

Через три недели, совершенно против правил, царящих в канцеляриях и во всяких промежуточных и высших инстанциях, Брунеру вручили копию решения, вынесенного Высшим дисциплинарным судом^[11]. Приговор был окончательный и обжалованию не подлежал.

«Именем закона! — прочел Брунер. — Обвиняемый оправдан». — Он читал внимательно, следя за всеми формулировками. — «…Принимая во внимание безупречное поведение и незапятнанную служебную деятельность обвиняемого, суд пришел к убеждению, что он не совершил вменяемого ему проступка».

— Именем закона! — повторил Брунер про себя.

Три недели Брунер никому не говорил ни о процессе, ни о его исходе. Теперь он явился в магистрат и предъявил выписку из судебного решения.

Как же это могло случиться? Начальник отдела кадров схватился за голову. Он решительно ничего не мог понять. Он не имел ни малейшего представления ни об этой истории, ни — прямо сказать — о том, что Брунер затеял. Он понял наконец, куда девалось дело Брунера, которое уже довольно давно было затребовано какой-то чрезвычайно высокой инстанцией. Теперь он знал, что этой инстанцией был Высший дисциплинарный суд. Георг Шварц позвонил Георгу Вайсу в Управление надзора и сообщил ему новость. Тот так растерялся, что с перепугу уронил трубку, и разговор прервался раньше, чем он успел узнать все подробности.

Через несколько дней Брунер получил официальное уведомление. Его извещали, что советники магистрата приняли решение полностью выплатить ему удержанное жалованье, разумеется за вычетом ссуды.

Брунер пришел в банк — деньги были уже перечислены.

А в магистрате мало что изменилось. Гроскопф по-прежнему был начальником отдела. Посетители по-прежнему приходили и уходили. Рогатый по-прежнему метался по ревизиям, и часто с большим успехом. Брунер по-прежнему пребывал в должности заместителя начальника отдела, и двери в его комнату не закрывались ни на минуту. Уж очень много людей шло сюда со своим горем и со своими заботами.