Слушай, тюрьма!

Фараон всегда один и тот же. У него разные имена, он облачен в различные доспехи, т. е. в различные формы, зависимые от исторических, социальных, национальных и прочих временных сюжетов. Фараон - это сущность, но не форма. Сущность богоборческая и богохульная. Человек, позволивший мысленным силам создать в себе сущность Фараона, всегда ненавидит Бога и Его народ и всегда стремится властвовать над душами. Бог постоянно ожесточает сердце Фараона, чтоб более жгучей стала жажда покинуть его державу для тех, кто хочет войти в реальный мир, сотворенный Богом.

Бог ожесточает сердце Фараона, чтобы более жгучими становились скорби. Мир тотально порабощен князем мира сего. Порабощен им и сам Фараон, воспринявший от князя мира сего мысль о необходимости властвовать над народом Божиим. Бог ожесточает сердце Фараона, чтобы явить славу Свою, заставив Фараона уступить велению Бога. Он ожесточает сердце Фараона, потому что Фараон осужден. Ненависть гонителей есть свидетельство их обреченнос-ти. Ожесточение сердца - наказание Господне. Фараон осужден, и Бог не дает ему проявить милосердие.

Поэтому Фараон, вынужденный Богом отпустить народ, решает оставить себе детей, чтобы властвовать над их душами и мыслями и чтоб дети сооружали для него "греховные грады порока". Но Бог не позволяет и этого Фараону. Тогда он хочет забрать имущество, но и это ему не удается. Господня земля и что наполняет ее...

Фараон не отпускает по своей воле ни одного, не отпускает самого никчемного, не приносящего никакой пользы державе Фараона, а когда Бог принуждает его отпустить, гонится по пятам, надеясь, что кто-то вернется назад.

Бог ждет. Он идет впереди. Он указывает путь. А Фараон наступает на пятки.

Наконец Бог предает Фараона заслуженной участи. На его место воссядет другой...

Мы должны с тобой помнить, что Фараон свободен так же, как и мы, избирающие жизнь или смерть. Бог не нарушает свободы Фараона ни тогда, когда Фараон не хочет отпустить народ, ни тогда, когда, отпустив его, гонится за ним по пятам...

Зачем я вспоминаю все это? - наверное, спросишь ты.

Я должна выйти из этой болезни. Это тяжкая форма отравления. Отравления ложью. Исцелиться от этого сложно, порой кажется, что это невозможно. Эпидемия почти тотальна...

Ведь мало совершить побег, надо изменить сознание. Сорок лет водил Господь свой народ по пустыням, чтоб человек, совершивший побег, смог научиться жить в реальном мире. Многие так и не смогли. Они хотели вернуться к Фараону, в Египет, в рабство. Им легче было жить в державе смерти. И потому Господь сказал: они не войдут в Мой покой. Не войдут за неверие, - уточнил св. Апостол Павел.

Нам надо туда с тобой войти. Во что бы то ни стало. Пройдя через Чермное море, несмотря на погоню, блуждая по пустыням в поисках "обительного града", проехав через Усть-Кан и пройдя сквозь печи, в которых сжигают книги, зовущие к Свету...

Мы должны пройти сквозь эту тьму египетскую, как проходит свет, никого не проклиная, не уставая ждать посещения Божественной Любви, чтоб удержать Ее в себе и отдать другим.

Я буду надеяться на то, что ты поймешь меня. Я буду надеяться на нашу встречу. Я буду верить в то, что Бог твои печали преложит в радость. Я прошу твоих молитв. Храни тебя Христос.

Зоя

Усть-Кокса,

2 марта 1987 г.

* * *

Здравствуй, моя радость! У нас неожиданно выпал снег. Весна остановилась. Мы привыкли к таким перепадам. В этом есть свой смысл.

Перемены внешние и внутренние всегда воспринимаются нами как тяготы, но без них нет движения к завершению.

Этот мир завершается. Завершается со времен апостольских. Уже через несколько лет после смерти Спасителя, даровавшего возможность победить смерть, Апостолы свидетельствуют о близком конце мира. Они пишут о Церкви: образ мира сего переходит (I Кор. 7, 31); впрочем, близок всему конец (I Пет. 4, 7) и т. п. Века, прошедшие с тех пор, - мгновения. Ученики Христовы мыслят во времени, преодолевая время. Сколько веков Он оставил человечеству до завершения этого мира?

Движение к концу - всего лишь цепь перемен. Конец должен иметь начало. Начало созревает в цепи перемен. Оно вызревает в душах тех, кто принял и осознал сокрытое в этом веке начало будущего века.

Ты засыпала меня вопросами. Я рада. Но смогу ли я ответить на них? Вряд ли. Ты получишь на них ответ непременно, если ответ будет тебе необходим. Независимо оттого, смогу ли я ответить тебе.

Думая над твоими вопрошаниями, я вспомнила, как на усть-канской площади капитан милиции спросил меня: "Как это с вами случилось?"

Этот разговор произошел через несколько месяцев после того, как меня привезли в Усть-Кан. По-видимому, Усть-Кан уже привык ко мне и к моему одиночеству. И хотя люди, живущие в суровых условиях усть-канской пустыни, куда менее общительны, чем горожане, они все же иногда заговаривали со мной. Чаще всего их побуждало к тому любопытство. Вот и капитан милиции смотрел на меня с нескрываемым любопытством: "Вы православная? Не может быть!"

В Усть-Кане давно уже нет храма. Иначе меня бы не привезли сюда.