Слушай, тюрьма!

Известно, что не всякая церковь, именующая себя гаковой, является истинной Церковью, не всякий христианин, именующий себя христианином, членом Тела Христова, является им. Но есть ли критерий, указаны ли условия, позволяющие войти в Церковь? Те гневные слова нашего Спасителя, которые я только что процитировала с сердечным трепетом, говорят о бескомпро-миссности "критерия" на Страшном Суде. Но есть и "критерий", определяющий принципы бытия для христиан еще в этом мире, до Суда. Надо ли уточнять, что, по сути дела, эти критерии едины? С Ним шло множество народа (заметим это множество народа, ибо многие хотят спастись, многие приходят ко Христу); и Он, обратившись, сказал им: если кто приходит ко Мне и не возненавидит отца своего и матери, и жены и детей, и братьев и сестер, а притом и самой жизни своей, тот не может быть Моим учеником (Лк. 14, 25, 26). Любовь не ищет своего (I Кор. 13, 5), и, любя свое, нам трудно полюбить Бога и ближнего, и мы не можем исполнить заповедь о той любви, которая нам заповедована, любви, подобной любви Бога, а значит, не можем стать подобными Ему. Без этого подобия или обожения, как свидетельствуют св. Отцы, мы не можем быть спасенными. Те из нас, кто говорит, что мы можем любить свое так же, как Бога, или не верят Христу, или не в силах еще вместить в себя этот "спасительный максимализм" Божественных повелений. Чтоб войти в Свет, надо стать подобным Свету, изгнав из себя тьму.

Господь требует, как мы узнаем из Откровения Иоанна Богослова, именно этого от членов Тела Своего, Церкви. С гневом отвергает Он сборище сатанинское, с гневом говорит о тепло-хладности, о тех, что называют себя богатыми, т. е., надо полагать, членами Его Церкви, а сами нищи и наги, слепы и ничего не имеют. Ты носишь имя, будто жив, но ты мертв (Отк. 3, 1). Но друзья Иова не слышат смыслов Слова, они защищают Бога и все еще спорят о критериях... И всегда пекутся о смирении, искажая и его истинный смысл. Старец Силуан, по-видимому, как и все праведники, много претерпел от лжехристианства и, определяя то, что отделяет истинную Церковь от лжецеркви, сказал: "Любовь к врагам и смирение Христово". Но может ли быть получена благодать любви к врагам, если нет любви к братьям по вере, к тем, кто страждет в темницах, кто гоним, кто бедствует от нищеты, болезней, насилия и лжи? Возможно ли полу-чить благодать смирения, если она дается за любовь к врагам, а у нас нет любви к друзьям? Если мы всегда правы, как правы друзья Иова, защищающие Бога от многострадального Иова?

Но что это - наваждение? Откуда же эта слепота и для чего она?

У св. Максима Исповедника есть объяснение этого "неведения", оно было известно и ему, как христианам всех времен за двадцать промелькнувших веков. Он называет это состояние ума, состояние веры "следствием отъятия ниспосланных прежде даров" за гордость, за самоут-верждение. Да избавит нас всех Господь от того, что называет преп. Максим "нечувствием к потере добродетелей", ведущей к нечестию.

"Ибо привыкший оказывать неповиновение Богу (преслушанием заповедей) и Самого отречется Бога, когда позовет на то какое обстоятельство (угрожая за верность заповеди смертью), т. к. плотскую жизнь предпочитает Богу и плотские удовольствия в чувствах сердца имеет лучшими всяких Божественных повелений".

Так и тянулись, мой ангел, в этих спорах с собой и воспоминаниях дни и ночи, которых я не замечала. Мне казалось, что они бесплодны и что в безобразии плодов, представшем моей страждущей душе, в безумии перед Богом, увиденном мной, нет исхода.

Спор о Церкви и с самой собой изнурял меня. Он всегда изнурял меня, как и каждого из нас, уверенных в том, что вне Церкви мы, православные, не можем обрести единство с Тем, Кто есть Надежда, Путь, Истина и Воскресение.

Этот спор начался давно. С приходом в Церковь. Тогда же, когда произошел первый разрыв, первый в моей новой жизни разрыв с близким другом, от которого я впервые услышала о христианстве и Церкви. (Через десять лет этот разрыв уже в первые дни после моего ареста завершился предательством пошлейшего свойства - мой старый друг сам пожелал разговари-вать с моими гонителями, которых, как оказалось, он почитает спасителями нашего Отечества, но не это является, к счастью, темой моего письма к тебе.)

Я не хочу повторять всех обвинений, которые были предъявлены более чем пятнадцать лет назад Ш. Русской Православной Церкви, членами которой мы захотели стать.