Слушай, тюрьма!

Узнавание истинного христианства и проникновение в его смыслы сокрушают сердце. Какое-то время оно радуется, затем его охватывает печаль. Ностальгия по Свету, Который созидает тот самый "род неподвижных", овладела мною задолго до тюрьмы. Несомненно, сборники Христианского чтения "Надежда" собирались для того, чтобы преодолеть тоску по Богу. "Я вышел на поиски Бога", - писал Александр Галич, внезапно переживший тоску. Он был поэтом и записал свою ностальгию в стихотворении. Я ее утоляла, собирая "Надежду".

"БУДЕШЬ ПОСЛУШНИЦЕЙ В ТЕЧЕНИЕ ГОДА..."

Теперь я знаю, что тюрьма была не только печью, в которой я должна была быть обожжена огнем христианства. Она была школой. Я училась понимать евангельские реальности и должна была узнать: возможно ли исполнить завещанное Богом? Возможно ли невозможное?

На этот вопрос отвечает Христос: "Невозможное человекам возможно Богу" (Лк. 18, 27). Он говорит о необходимости нашей близости с Ним...

Я торопилась записать пережитое, догадки моего ума, тюремные мысли. Я готовилась к тюрьме. Особенно после обыска в моем бараке. Я понимала, что начался "второй круг". Я торопилась завершить работу.

И поэтому в ней так мало описаний моей внешней жизни, в ней нет пространства и почти нет времени. Я записывала только то, что уже прожито, но, как я считала, у меня нет времени углубляться даже в рассмотрение одной из самых дорогих мне идей. Это - тема побега. Она возникла только во второй части книги - в "Письмах из ссылки".

Еще тогда, когда я составляла "Надежду", я не только испытывала тоску по Богу, погружаясь в книги и рукописи, открывающие смыслы христианской жизни, я начинала догадываться, что человечество не просто "опошлило христианство", приспособив его к миру, что после создания Церкви и страшных гонений, которые она претерпевала, христианство, как иная жизнь, как тайна, влекущая к особому бытию, начало переживать трагическое разделение. В своих "Письмах из ссылки", включенных в эту книгу, я назвала это "исчезновением христианства".

"Мир другой" - эта мысль, поразившая меня в первые дни пребывания в Лефортовской тюрьме, была брошена мне как веревка, которую бросают человеку, повисшему над пропастью. Конечно же, он - другой.

Мы не можем увидеть его таким, каким он создан. Для этого нужен дар другого зрения. Не имея его, мы видим лишь малую часть "айсберга".

Нет, речь идет не о том, что нам не дано видеть пространство мира на всем его протяжении и бег времени, меняющего внешнюю оболочку мира и человека. Нет, речь идет о сокрытых тайнах и глубинах мира невидимого, но реального и пребывающего с нами и в нас в каждый миг. И в каждой точке нашего бытия.

"Мир другой". Что это было, когда в мой испуганный ум тихо вошла эта простая, казалось бы, ничего не значащая мысль? Предположение? Вера? Знание?

Это было знание, сначала промелькнувшее в моем уме, затем подтвержденное чувством любви, ее внутренним видением, любви, в которую погружен мир. Не только тот, "другой", вечный, из которого истекают любовь и благо, но и тот, в котором я пребывала. Мир моей тюрьмы. Значит, меня зовут туда? В тот, другой мир. Зовут из тюрьмы в свет любви? Как же я должна себя вести, что делать, чтобы стать достойной этого пира веры, любви, надежды? Я не знала этого. Я не должна была еще знать этого, ведь я только на мгновение пришла оттуда, из тьмы...

Тогда-то, в тюрьме, в тот момент, когда я увидела мир, озаренный Божественной Любовью, я начала понимать, что христианство "другое". Иное. Оно - иночество. А законы этого иночества, этого монашеского бытия записаны в Новом Завете.

"Род неподвижных". Что же такое эта "неподвижность"? Неподвижность ко злу? Постоянство в добре и любви, неподвижное пребывание мысли и сердца в Боге? Что еще?

Нет "черного" и "белого", "вольного" христианства. Господь не делит человечество на тех, кто должен исполнять сказанное Им, кто должен пребывать в Нем ("Пребудьте во Мне"), чтобы не сгореть, и на тех, кто может быть свободен от условий "союза" с Христом. "Ко всем же сказал (заметим слова "ко всем"): если кто хочет идти за Мною, отвергнись себя, и возьми крест свой, и следуй за Мною" (Лк. 9, 23).

Но этого мало, мало отвергнуться себя, нужно, уверяет наш Бог, "потерять душу свою ради Него".

Это безумие. Мы не будем на это обращать внимание, - говорят христиане. Христос, видимо, ошибся, или перевод неточный. Это - образ, говорят христиане. Символ. Христианство символично, - любят объяснять "знатоки" религий.