Слушая животных. История ветеринара, который продал Астон Мартин, чтобы спасать жизни

Прогресс в области человеческой и ветеринарной медицины все равно произойдет — с моей помощью или без меня, просто это будет медленнее, если профессионалы не будут сотрудничать. Сегодня регулирующие органы обязывают медицину человека использовать животных для испытания лекарств и имплантов, чтобы гарантировать их безопасность и эффективность, в то время как животные, нуждающиеся в подобной помощи, часто не могут ее получить. А в программе «Супервет» и на моих лекциях все наоборот: люди видят процедуры, которых пока не могут получить. Это очевидное и досадное противоречие. На сегодняшний день клинической основы для Единой медицины пока не существует.

Кем бы ни считали меня мои коллеги или кто бы то ни было, хотелось бы верить, что я по крайней мере заставляю их задуматься. Дело не во мне лично. Главное — основываются ли подобные мнения на фактах или на предвзятом изоляционизме, корыстных интересах и непримиримости. Общественное восприятие меняется, и я считаю, что ветеринария должна меняться, чтобы соответствовать ожиданиям и поддерживать нашу добрую репутацию. Мы не должны запятнать себя нечестностью, алчностью или ни на чем не основанной предвзятостью. Круг специалистов тесен, и нам следует прислушиваться друг к другу, к животным и людям, которые их любят. Если наши мнения расходятся, давайте обсуждать все честно и открыто во имя подлинного прогресса.

В том небольшом домике посреди леса в Тилфорде началось мое бионическое путешествие. За Стормом и Коулом последовали многие другие животные. Это был первый шаг не только к моей мечте, но и к достижению цели всей моей жизни.

Парень с куриными мозгами обрел крылья.

13. УИНСТОН И РОСОМАХА

Рождение бионики и финансовая ситуация

В конце 2005 года я переехал в лесную глушь близ Гилфорда. И там произошел случай, который заставил меня полностью пересмотреть свое отношение к ветеринарии. В мой кабинет вошел мужчина, сгорбленный под тяжестью душевных страданий. На руках он держал пятимесячного белого щенка стаффордширского терьера. Передняя лапа Уинстона попала под колесо машины, которая протащила его по дороге. Он получил тяжелые повреждения обеих передних лап, одну он потерял почти полностью. На правой передней лапе не было почти всего запястья, пясти, фаланговых суставов и кости предплечья, не говоря уже о большей части кожи и плоти. Остались лишь кончики пальцев. На левой лапе отсутствовала большая часть запястья и предплечья, значительная часть плоти. Времени на размышления не было — либо действовать, либо собака умрет.

Уинстон был членом семьи этого человека, и он спросил, смогу ли я спасти пса. Я ответил, что не знаю. «Было бы гуманнее дать ему уйти», «Это невозможно», «Мы ничего не можем сделать» — я слышал эти слова всю свою жизнь, да и сам частенько их произносил. Заставлять щенка и дальше страдать было невозможно. Поскольку на обеих передних лапах имелись значительные потери костных и мышечных тканей, следовало бы сказать, что ничего сделать нельзя и гуманнее дать ему уйти с миром. Вопрос о том, стоит ли лечить Уинстона, был далеко не однозначным: его травмы были такими тяжелыми, что любая процедура становилась рискованной, дорогостоящей и с непредсказуемым исходом.

Конечно, нет двух одинаковых ситуаций. Бывают обстоятельства, при которых страдающее животное необходимо усыпить. Когда стоишь перед выбором, выполнять ли сложную операцию, требующую длительного наркоза, бывает очень трудно оценить, сможет ли животное это выдержать, сколько проживет и каким будет качество его жизни. Нелегко определить шансы на успех, затраты и готовность хозяев идти на жертвы. Я считаю, что существует моральная и этическая черта, которую ни ветеринарные хирурги, ни защитники животных не должны переступать. Долгие страдания без надежды на функциональную качественную жизнь без боли являются основным критерием для большинства ветеринаров — и для меня в том числе. Но сложно определить, какой восстановительный период для животных считать слишком долгим. В человеческой медицине на этот вопрос отвечают так: «столько. сколько потребуется», но у каждого ветеринара на этот счет свое мнение. Кроме того, способы обеспечения функционального качества жизни постоянно улучшаются. а вместе с ними меняются и мнения. У ветеринара и человека, который любит это больное животное, существует свой критерий определения, где следует провести эту черту. Хозяин страдающего животного сохраняет его жизнь, потому что не может с ним расстаться. Совершенно понятно, что это очень тяжелая ситуация для всех.

Столкнувшись со столь трудным решением, я изложил его своей команде, а теперь излагаю вам. Представьте себя на месте члена этой семьи: вы смотрите в глаза Уинстону и вам нужно решить, «гасить ли свет», хотя какой-то шанс на успешное лечение остается. Как вы поступите? Как ветеринары вы тоже имели бы право на личное мнение. Полагаю, вы согласитесь, что выбор был очень тяжелый.